07.Июн.2018«Дело Рыбальченко»: запуганные свидетели, сомнительные экспертизы и звонки с «того света»
07.Июн.2018
В деле об убийстве учительницы в Октябрьском районе все больше проглядывает отсутствие вины подсудимого, но суд, похоже, придерживается уже сложившегося «обвинительного уклона»
Скорее была жива, нежели была мертва?
Деловой портал «Золотой Мост» уже не в первый раз затрагивает тему резонансного убийства учительницы из Октябрьского района Приморского края Анастасии Хроленко. Напомним, что в материалах «Ещё не осуждён, но уже виноват: кто и почему хочет сделать Дмитрия Рыбальченко «убийцей учительницы»?» и «Что «заказано» – то и доказано?» мы уже рассказывали о многочисленных нестыковках в деле об убийстве учительницы Анастасии Хроленко. Единственный фигурант дела – Дмитрий Рыбальченко, которого следствие обвиняет в том, что в ночь с 16 на 17 октября 2016 года задушил учительницу, разбил ей голову тяжелым предметом и переехал легковым автомобилем, после чего выбросил труп в реку, сегодня начисто отрицает вину. Впрочем, и без его отрицания понятно, что дело «подгоняли» под нужный ответ. Отличились тут все: и сотрудники полиции Октябрьского района, которые зачем-то вывезли подозреваемого в Уссурийск, и самый первый защитник (адвокат по назначению), который оказался не только однокурсником следователя, но и сыном бывшего председателя суда Октябрского района, и прокуратура, которая ухитрилась «не увидеть» многочисленные нарушения оперативников и следователя. Дело благополучно ушло в суд.
Но вот в ходе судебных заседаний стала проявляться одна неприятная для следствия картина: свидетели в суде меняют показания. Причем меняют их настолько, что возникает вопрос – насколько качественно было расследовано нашумевшее преступление?
Итак, показательной выглядит ситуация со свидетелем Б. – молодой девушкой. Когда дело еще расследовалось Следственным комитетом, свидетель Б. заявила о том, что в торговом центре «Москва» в Уссурийске в начале ноября видела девушку, очень похожую на Хроленко. Адвокат Игорь Шарманов, с которым у родителей Дмитрия Рыбальченко был договор, в соответствии с законом об адвокатуре и УПК РФ опросил Б., получив от нее письменные показания. Адвокат Шарманов, основываясь на этих показаниях, направил следователю А.Е. Цою (который расследовал дело) ходатайство, в котором указывал на необходимость изъять видеозапись с камер наблюдения ТЦ «Москва» с целью изучения изображения, кто там изображен – девушка, похожая на Хроленко или же сама Хроленко? Но следователь отреагировал на это ходатайство своеобразно – свидетель Б. была вызвана на допрос в отдел Следственного комитета, где после беседы с представителями правоохранительных органов, изменила показаний. Б. вдруг сообщила, что адвокат вынудил ее давать такие показания. Казалось, адвокат изобличен? А вот нет. На судебном заседании Б. снова изменила показания, вернувшись к первоначальным, сообщив о том, что в ТЦ «Москва» видела девушку, похожую на потерпевшую (погибшую) Хроленко. На суде Б. заявила, что следователь (вместе с сотрудниками полиции) вынудили ее изменить показания. Вся «соль» в том, что видеозапись из ТЦ «Москва» в Уссурийске, конечно же, никто не изымал, и сейчас уже невозможно узнать – так кто же был в торговом центре, потерпевшая или похожая на нее девушка?
Но Б. – не единственный свидетель, который высказывает сомнение в том, что в указанные следствием числа октября 2016 года Анастасия Хроленко уже была мертва. А именно на том, что учитель Хроленко была убита в ночь с 16 на 17 октября 2016 года, настаивает следствие. На суде был допрошен несовершеннолетний М., которому сейчас 13 лет. Так вот М. утверждает, что 19 октября 2016 года, когда у него в школе отменили занятия, на улице, в районе музея (речь идет о селе Покровка Октябрьского района – Прим. Авт.), он видел свою учительницу Анастасию Хроленко. При этом он видел, как она села в какую-то машину. Об этом М. рассказал своему другу. Впоследствии следствие опросило друга М. (именно ему парень и сообщил о том, что видел пропавшую учительницу), который охарактеризовал самого М., как «болтливого», «бесшабашного», «трусливого». Надо ли говорить, что сегодня друг М. отказывается от своих слов? Но дальше – еще интереснее. Оказывается, следователь дважды проводил допрос М. – в присутствии мамы М. и школьного учителя. После зачитывания показаний, мать М. отказалась подписывать протокол, назвав написанное там «ересью». Следователю пришлось составить повторный протокол, который М. и его мама все-таки подписали. Да вот беда – ни первого, ни второго протокола М. в уголовном деле по убийству учительницы Хроленко вообще нет (!). О чем мама М. сделала официальное заявление на суде. Сам М. подтвердил на суде свои прежние показания. А именно – что видел свою учительницу 19 октября 2016 года.
Есть и еще один пример. Свидетель П. – работница бара, где вечером проводил время Дмитрий Рыбальченко в ночь с 16 на 17 октября 2016 года. Два момента. Первый — изначально П., опрошенная адвокатом, сообщила, что Рыбальченко был в баре с 22 часов 16 октября по 03 часа 17 октября. Второй – Дмитрий Рыбальченко вообще не употребляет спиртное, о чем знали все его знакомые, и что подтвердила П. И потом возник новый поворот: в ходе следствия П. дала показания следователю Цою, что Рыбальченко в тот вечер «налегал» на спиртное, а «неправдивые» показания её заставил дать адвокат. Сегодня в суде П. снова вернулась к первоначальным показаниям, объяснив это тем, что протокол своего допроса у следователя подписала, не читая, так как (дословно): «у меня не было оснований не доверять следователю». Возникает закономерный вопрос: а что это за «маневры» следствия такие, в результате чего свидетели сначала дают нужные «органам» показания, а потом в суде отказываются от них? Не выглядит ли в свете судебного следствия работа представителей правоохранительных органов Октябрьского района слишком «зыбкой»?
При этом, именно упор следствия на показания свидетелей о том, что, находясь на свободе, обвиняемый Рыбальченко может оказать на них давление, неоднократно становился основой для того, чтобы избирать в качестве меры пресечения не домашний арест, а содержание под стражей (то есть, в СИЗО). Теперь, как выясняется, показаниям свидетелей из уголовного дела, вообще нельзя верить? Уместен вопрос: так в указываемые следствие даты учительница Хроленко была мертва? Или же, скорее жива, нежели мертва?
Звонки с «того света»
Но куда более интересным в свете этих событий видятся другие доказательства по «делу Рыбальченко». Как установила защита, 17 октября 2016 года Анастасия Хроленко (которая, по версии следствия) была уже мертва, заходила на свою страницу в «Одноклассниках». По версии следствия, к этому моменту убийца уже сжег ее телефон. С телефона, соответственно, она зайти уже не могла (так как, по идее, была мертва и телефон сгорел), дома ее тоже не было. Бывший супруг Хроленко на суде подтвердил – да, и он, и его родственники 17 октября 2016 года заметили, что Анастасия появилась на «Одноклассниках». Сегодня без труда можно найти страницу погибшей и посмотреть на дату. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять – с датой смерти потерпевшей и здесь что-то не так. Но дальше картина становится еще интереснее. Как выясняется, что с телефона Хроленко имеются исходящие сообщения (СМС-сообщения) в два адреса. Один адрес – это адрес сестры бывшего мужа. Эсэмэска ей отправлена 20 октября 2016 года. Еще один адрес – мужчине из села Покровка Октябрьского района. Ему эсэмэска отправлена 21 октября 2016 года. Конечно, можно предположить, что эти СМС – технические. Например, о том, что «абонент не доступен». Вот только такие СМС отправляет сам оператор, но никак не сгоревшая симка со сгоревшего телефона. Самое интересное, что мужчина, которому была отправлена вторая СМС с телефона погибшей Хроленко, вообще не был допрошен по данному уголовному делу. Будто бы и не было этого человека.
Если верить списку звонков с телефона Хроленко, которые зафиксированы бесстрастной техникой оператора, то после 17 октября 2016 года – 19 октября 2016 года на телефон погибшей Анастасии Хроленко был зафиксирован в 11 часов 37 минут входящий звонок, длительностью 5 секунд. Важное пояснение: телефонный тариф погибшей имел безлимитный формат. При безлимите техника компании не стремится фиксировать длительность звонка, поскольку с точки зрения расчетов платежа это не имеет никакого значения. Кроме того, после 17 октября 2016 года (примерно по 20 октября 2016 года), когда потерпевшая Хроленко якобы уже была мертва, имеется множество входящих «нулевых» звонков, когда абонент вроде бы не брал трубку. Но с учетом одного якобы отвеченного «входящего» звонка, с учетом того, что безлимит не занимается «посекундной тарификацией» и двумя загадочными СМС с телефона погибшей, уместен вопрос – что это за «звонки с того света», и почему они тщательно не изучены следствием? Кстати, следствие поступило мудрее: имея явку с повинной, полученной от Рыбальченко, в которой он сознается в убийстве Хроленко, совершенном в ночь с 16 на 17 октября 2016 года, звонки с номера потерпевшей и на ее номер после 17 октября 2016 года просто не изучались… Можно ли при всех вышеперечисленных обстоятельствах назвать такое расследование «всесторонним» и «объективным»?
Эксперт с «правом на ошибку»
Еще более интересная ситуация – с экспертизами. Еще на стадии следствия защитники (и сам обвиняемый Рыбальченко) были лишены возможности поставить вопросы перед экспертами, хотя согласно Уголовно-процессуального кодекса РФ это является их неотъемлемым правом. И защита, и сам обвиняемый (теперь уже подсудимый) были лишены возможности поставить перед экспертами дополнительные вопросы. О том, как адвокатов в этом деле лишали возможности задавать вопросы экспертам, мы расскажем немного позже. А сейчас – немного противоречий в работе экспертов по «делу Рыбальченко».
Ключевым моментом в том, каким же способом была убита Анастасия Хроленко, является экспертиза подъязычной кости, изъятой из тела для изучения. По версии следствия, Анастасия Хроленко сначала была задушена веревкой, а затем ей разбили голову и переехали машиной. При удушении человека подъязычная кость повреждается, и это повреждение носит «разгибательный» характер. Беда лишь в том, что первые два эксперта (Сергей Ревякин, из Уссурийска, второй — Александр Грабовский, из Владивостока), при осмотре подъязычной кости описали характер повреждений, как «сгибательный». При сгибательном характере повреждения можно говорить о том, что удушения не было. Впрочем, версию этих первых двух экспертов через какое-то время опровергли эксперты из Владивостока (в количестве трех человек), которые уже описали характер повреждений подъязычной кости Анастасии Хроленко, как «разгибательный». Следствию, конечно же, нужен «разгибательный» характер повреждения подъязычной кости потерпевшей. Тогда уместен вопрос – почему первые два эксперта дали совершенно противоположную оценку характеру повреждения подъязычной кости Хроленко? Нужно отметить, что второй эксперт – Грабовский, человек с колоссальным (более 40 лет!) опытом работы, осматривая подъязычную кость, использовал специальную технику. Неужели он, как и эксперт Ревякин, который осматривал этот же предмет без спецсредств, мог тоже ошибиться? Хотя, как можно предположить, первые две экспертизы (Ревякина и Грабовского) были наиболее точными, поскольку не были еще «замутнены» каким-то «пристрастным взглядом» следователя и оперативников полиции.
При этом (это тоже важно) – при удушении человека веревкой возникает так называемая «странгуляционная борозда» — след от узкого предмета, которым душили жертву. При осмотре трупа Хроленко эксперты не обнаружили странгуляционной борозды, что в принципе не стыкуется с версией следствия. Естественно, защита Рыбальченко обратила внимание на все эти экспертные «нестыковки».
Эксперт Сергей Ревякин (из бюро судебно-медицинской экспертизы Уссурийска), допрошенный в суде, на вопрос защиты, не видит ли он противоречий между своим заключением (со «сгибательным» повреждением подъязычной кости) и более поздним экспертным заключением специалистов из Владивостока, ответил, что противоречий не видит. И вообще, господин Ревякин, говоря про экспертизу подъязычной кости Хроленко, заявил в суде: «А я мог ошибиться!» Приглашенный защитой из другого региона эксперт Алябьев (он был на суде официально предупрежден об уголовной ответственности за дачу должных показаний – Прим. Авт.), который давал оценку экспертной работе по «делу Рыбальченко», оценивая тот факт, что разные группы приморских экспертов по-разному описывают поврежденную подъязычную кость потерпевшей, высказал мнение, что вообще «исследовались разные объекты». Говоря простым языком, экспертная работа, сделанная в более поздний срок, по резонансному для Приморья «делу Рыбальченко», получила неудовлетворительную оценку экспертов (Алябьев и Тазеев) из другого региона. Тех экспертов, которые в вузах преподают науку судебно-медицинской экспертизы. Кстати, привлеченные к участию в судебном заседании эксперты Алябьев и Тазеев, будучи предупрежденными об уголовной ответственности, категорически опровергли версию об удушении Анастасии Хроленко при помощи петли.
На сегодняшний день складывается интересная картина – версия защиты о том, что Анастасия Хроленко могла погибнуть в результате ДТП (предположительно, с участием грузовика) не опровергнута следствием. Этот вариант следствием вообще не изучен. А зря. Еще один важный нюанс – и он тоже не в пользу следствия. Привлеченные эксперты (Алябьев и Тазеев) отметили, что удары тяжелым предметом по голове, были очень жесткими и мощными, при которых был поврежден мозг потерпевшей. При таких ударах кровь разлетается на несколько метров. И, конечно же, тот, кто наносит такие удары, сам будет перемазан кровью. Но Рыбальченко кровью перемазан не был. В тот день, когда он якобы убил Хроленко, он не менял и не стирал одежду. При этом, по версии следствия, едва избавившись от трупа (скинув его в реку), Рыбальченко поехал в бар. Только вот крови на нем не было. Нет крови и на машине, которая тоже была осмотрена. И которой, если верить следствию, Рыбальченко переехал Хроленко, имитируя ДТП. Наверное, при таких доказательствах вины человека (а доказательств вины тут просто не усматривается) уголовное дело может дойти до суда только в одном случае – когда система правосудия имеет одностороннее направленный «карательный» характер, когда установление истины по делу не является приоритетом.
«Ваша честь» не видит конституционных нарушений
А теперь о том, как, собственно, следствие может сделать любую экспертизу «неоспоримой». 19 сентября 2017 года следователь А.Е. Цой своим постановлением назначает судебную экспертизу. Если верить протоколу, происходит это с 11.40 до 11.45. А пятью минутами позже – с 11.50 по 12.00 этот же следователь А.Е. Цой знакомит обвиняемого Рыбальченко и адвоката Шарманова с результатом этой экспертизы. Вы верите, что судебную экспертизу по такому резонансному делу можно сделать за 5 минут? Вот и адвокат Шарманов сделал заявление на постановлении следователя о назначении экспертизы: «с постановлением о назначении экспертизы ознакомлен после её исполнения». То есть, адвокат прямо указал на нарушение закона. Тем не менее, это ни на что впоследствии не повлияло, хотя Конституционный Суд РФ несколько раз давал пояснение относительно того, что назначение экспертизы не означает ее одномоментного (день в день) исполнения. Этот же Конституционный Суд РФ признавал – экспертизы, полученные сомнительным путем, доказательствами не являются. Все эти факты защита Дмитрия Рыбальченко недавно озвучила в суде. Адвокаты потребовали исключить такую «быструю» экспертизу из числа доказательств, поскольку она имеет незаконный и неконституционный характер. А также адвокаты попросили суд дать юридическую оценку тому, что и постановление о назначении экспертизы, и ознакомление с результатами этой экспертизы произошли в один день, чего в принципе по закону сделать невозможно. Ведь уже после 19 сентября 2017 года адвокат Шарманов неоднократно пытался поставить перед экспертами другие вопросы, но старший следователь А.Е. Цой все эти предложения отклонил. Таким образом, защита оказалась лишена законной возможности ставить перед экспертами свои вопросы. Однако, председательствующий по делу судья Октябрьского районного суда Руслан Задесенец, посчитал, что и постановление следователя о назначении экспертизы законно, и сама она (экспертиза) чьих-то прав не нарушает. Проще говоря, судья не увидел прямой связи между тем, что решение о назначении экспертизы и ознакомление с результатом экспертизы сделаны в один день. Ну, и тем самым, наверное, можно предположить «узаконил» следственное нарушение. Нет, ну, а что – раз судья не видит нарушения в действиях следователя, значит, так делать можно? Видимо, мнение районного судьи из Приморья «весит» куда как больше, нежели решение Конституционного суда РФ. Не иначе, как в Приморском крае возникла своя собственная система правосудия, отдельная от общероссийской? Интересно, знаю ли об этом «патриархи» Приморского крайсуда? Защита даже в связи с этим заявила отвод судье, посчитав, что «Ваша честь» потерял объективность. Однако «Ваша честь» Руслан Задесенец посчитал, что он объективен и сам себе отвода не дал. Похоже, что дело «катится» дальше по «накатанным рельсам» обвинительного уклона правосудия? Ну что же, похоже, что апелляционная инстанция Приморского краевого суда в таком случае без работы не останется, благо, что доказательств невиновности Рыбальченко – хоть отбавляй. Чего не скажешь о доказательствах вины и стремительно редеющих рядах свидетелей обвинения…
Оставить комментарий