30.Апр.2019«Дело Черненко»: «впихнуть» «невпихуемое», доказать недоказуемое?
30.Апр.2019
Когда суд безоговорочно верить крайне сомнительным доказательствам полиции и военных врачей, — говорить о правосудии довольно сложно
Искусство «наступать на те же грабли»
История судебного противоборства, в которую оказались вовлечены Александр Черненко и Алексей Братенши, вышла на новый виток. Деловой портал «Золотой мост» уже неоднократно рассказывал об этой истории.
Первый приговор Черненко, вынесенный судьёй Фрунзенского районного суда Владивостока Александром Рыбаковым в октябре 2018 года (подсудимый был признан виновным в умышленном причинении средней тяжести вреда здоровью потерпевшего – по ст. 112 ч. 2 УК РФ), вскорости был отменён Приморским краевым судом, а дело было направлено на новое рассмотрение. Тем же райсудом, но в новом составе. В апреле 2019 года председательствовавшая в новом процессе судья Виктория Ефименко вновь постановила обвинительный приговор Александру Черненко. Очевидно, что аргументация, принятая в расчёт Примкрайсудом, но, видимо, выпавшая из поля зрения нижестоящего суда в ходе первого рассмотрения дела, вновь была «поднята на щит» поборниками обвинения. И такой поворот событий – уже в очередной раз – побудила адвоката Черненко, Игоря Трифауцана, подать апелляционную жалобу…
В мае 2016-го
События, разыгравшиеся на острове Русском 26 мая 2016 года, стали предметом рассмотрения в ходе расследования уголовного дела. В тот день произошёл конфликт между военнослужащим контрактной службы Алексеем Братенши и Александром Черненко. По словам последнего, контрактник дважды проехал на автомобиле «Хонда Эйрвейв» в непосредственной близости от детской коляски, в которой находился трёхмесячный ребёнок Александра. (Стоит сразу заметить достаточно характерное обстоятельство: на день происшедшего события у Братенши отсутствовало водительское удостоверение, что «лишний раз» доказывает неправомерность действия военнослужащего по управлению автомашиной). Из-за реальной опасности, которую представляли собой вояжи Братенши, Черненко вступил с ним в словесную перепалку. В прошлом спортсмен-самбист, Братенши «забыл» о спортивной этике – стал набегать на Черненко. Тому ничего другого не оставалось, как защищаться и пустить в ход аэрозольное устройство «Премьер-4». В ходе завязавшейся борьбы Черненко был сбит с ног, а рука заломлена так, что ключица вырвана из места крепления к костям скелета.
Интересно и другое: спустя десять (!) дней Алексей Братенши пожаловался на… полученные травмы. Якобы – в ходе того конфликта. Специалисты Главного госпиталя ТОФ диагностировали у воина-«контрабаса» повреждения головы, которые будто бы причинены были этому «защитнику Отечества» в результате избиения его рукоятью пластикового «пистолетика» по голове. И выданная военмедами справка сыграла ключевую (более того, роковую!) роль в последовавшем в ходе расследования развитии событий: по версии следствия, получалось, что потерпевшим в ходе инцидента оказывался не Александр Черненко, а Алексей Братенши; и такая оценка событий была положена в основу вынесенных приговоров – и первого, октябрьского, и последующего, апрельского.
Рассматривая эти судебные акты, нельзя не отметить довольно странное поведение «Фемиды районного розлива»: суд категорически избегал ходатайства Александра Черненко и стороны его защиты, настаивавших на проведении ряда важных экспертиз. Словно эти исследования (к слову, побуждавшие к пересмотру обвинительного подхода к событиям) категорически не были совместимы с принципом состязательности сторон в ходе процесса. Не иначе, стороне обвинения и суду «развязали руки» нормы ст. 17 УПК РФ, позволяющие судье, присяжным заседателям, прокурору, следователю, дознавателю оценивать доказательства «по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью». Понятное дело, конечно, что «никакие доказательства не имеют заранее установленной силы», о чём говорит кодекс. Но какую силу имеют в обосновании обвинения сомнительные медицинские документы? А путаница в показаниях потерпевших? Или же физические травмы, происхождение которых никак не может быть связано с использованием «орудий преступления»? Тем не менее, эти странности легли в основу обвинения и, в последующем, обвинительных приговоров. Как это согласуется с требованиями закона?.. Вопрос довольно интересный.
Есть ещё на момента, на которые стоит обратить внимание. Момент первый: в госпитале ТОФ якобы делались снимки, на которых зафиксирована травма у Братенши. Однако, сегодня этих снимков нет. Потерялись у военных врачей. Ну, то есть, снимки были, но их нет? Момент второй: в судебном заседаний родной дедушка Алексея Братенши дал показания, что внук не лечился, а долгое время находился дома, а не в больнице. Это что, тоже никакой роли не играет?
Такой характер обвинительного вердикта, конечно, вписывается в общую тенденцию судебных процессов в России, рассматривающих конфликты, которые связаны с необходимой обороной и защитой жизни и здоровья граждан их родными и близкими от угроз, исходящих от других лиц. Действительно, слишком она зыбка, та грань, которая отделяет защитительные действия от умышленных посягательств. Возможно, что в силу именно этой причины суду порой затруднительно принять не просто юридически верное, а элементарно взвешенное и логически выверенное решение.
De facto и de jure
Памятуя о давнишней сентенции о том, что первый случай – это, простите за тавтологию, «случайность», второй – уже «совпадение», а третий стоит полагать «закономерностью», вероятно оценить и те решения, которые являются судьбоносными для Александра Черненко. Согласитесь, два обвинительных приговора по одному и тому же делу – это как-то слишком много, даже с учётом позиции Примкрайсуда.
Но эмоции – эмоциями, а нормы права – нормами права. И в силу такого подхода, устраняющего влияние «бури чувств», нужно обратиться к тому же Уголовно-процессуальному кодексу РФ, о котором уже вспоминали. Поэтому трудно не согласиться с Игорем Трифауцаном (адвокатом Александра Черненко), обратившимся в Приморский краевой суд с апелляционной жалобой на приговор Фрунзенского районного суда города Владивостока от 2 апреля 2019 года. Документ, датированный входящим от 16 апреля с.г., содержит очень важную для понимания сущности ситуации мысль. По смыслу статей 297 и 203 УПК РФ обвинительный приговор может быть постановлен только в том случае, когда по делу исследованы с соблюдением норм уголовно-процессуального закона и тщательно проанализированы – как в отдельности, так и в совокупности – все собранные доказательства, им дана надлежащая оценка, а имеющиеся противоречия выяснены и оценены.
Что же мы имеем на самом деле? Основой обвинительного приговора, который (мы говорим об апрельском приговоре – октябрьский получил свою оценку в более ранних публикациях) постановил Фрунзенский районный суд, стали показания потерпевшего – Алексея Братенши – и свидетелей стороны обвинения и заключение комиссионной судебно-медицинской экспертизы. Но о надлежащей (и требуемой в соответствии с нормами УПК РФ) оценки этих доводов судом говорить как-то не приходится. В показаниях имеются существенные противоречия, они непоследовательны и не дополняют друг друга, не конкретизируют обстоятельств предполагаемого события, а в заключениях экспертов (в том числе – и комиссионной судебно-медицинской экспертизы) невозможно найти ответ на ключевой вопрос: как же связаны полученные Алексеем Братенши травмы (да и связаны ли) с «пистолетом», которым был вооружён Александр Черненко. Казалось бы, при таком положении суду бы сказать процессу «стоп» и отправить дело, как минимум, на дополнительное расследование. Отнюдь, этого сделано не было. Может, тот самый «закон», о котором упоминается в ст. 17 УПК РФ, и не позволяет что-то сделать, но «совесть»…
Тем не менее, очередной приговор состоялся и вынесен. Будет ли пересмотрен? Подтвердит ли Приморский краевой суд ранее заявленную позицию? Если да, то по каким основаниям? Основываясь на несоответствии практики районного суда с требованиями уголовно-процессуального закона? Или на оценке событий со стороны прокуратуры Фрузненского района, которая просила отменить приговор на том основании, что поведение потерпевшего (Алексея Братенши) было «противоправным» и «в суде не получило оценки»?
«Когда в товарищах согласья нет…»
Да, тысячекратно был прав классик российской басни Иван Крылов, продолжая свою мысль словами о том, что «…на лад их дело не пойдёт». Но вот уголовное дело в отношении сегодняшнего осуждённого Александра Черненко пошло, как говорится, на такой «лад», что он приговорён (хотя и к условной мере наказания) и что обвинение имеет под собой сомнительные правовые основания. Мало того, что свидетели между собой «не договорились» и сообщали следствию разноречивые сведения. Эксперты пришли к выводам о том, что те травмы, которые Алексей Братенши пытался представить, как полученные в результате схватки с Александром Черненко, явились следствием какого-то иного конфликта, причём произошедшего в совсем иные сроки, а не 16 мая 2016 года. Врач городской клинической больницы №2 не стал детализировать (спросить бы, почему), что полученный кровоподтёк явился следствием ударного воздействия тупого твёрдого предмета, а ссадины – результатом ударно-скользящего воздействия твёрдого тупого предмета (предметов). При этом, как говорится в документе, «данные повреждения не повлекли за собой расстройство здоровья или стойкую утрату общей трудоспособности и рассматриваются как повреждения, не причинившие вред здоровью». А какое отношение имеет (да и имеет ли вообще!) к конфликту на острове Русском черепно-мозговая травма, по поводу подозрения на которую Алексей Братенши был госпитализирован (и когда!) через десять дней после инцидента в Главный военный госпиталь ТОФ?!. Согласитесь, довольно «интересна» логика следствия и суда, когда эти важные обстоятельства не были учтены ни на этапе предъявления подследственному обвинительного заключения, ни при вынесении приговора.
Когда (после первого приговора) адвокат Александра Черненко Игорь Трифауцан обращался в Приморский краевой суд с апелляционной жалобой, тогда он указывал на потребность в проведении комиссионной экспертизы. Ведь Фрунзенский районный суд так и не реализовал её. Эксперты (минимум – двое, причём одинаковые по специальностям специалисты) должны были представить суду свои выводы, дабы избежать однобокого, а потому –ошибочного, вывода. Не случилось. Если бы черепно-мозговая травма приключилась бы в ходе борьбы Алексея Братенши с Александром Черненко, то последний бы элементарно «вырубился», а всё и все говорят про то, что противники продолжали драку. Где же элементарная логика? Она отсутствует начисто.
Ещё одна принципиально важная деталь, на которую обратил внимание адвокат, но которую игнорировал (знать бы причины такого действия или бездействия) суд. Внешнее сходство устройства «Премьер-4» с известным оружием самообороны «Оса» отнюдь не означает одинакового принципа действия. «Премьер-4» стреляет не пулями, а струёй газа. И не может в принципе (!) причинить повреждение кожи головы. Не говоря уже о черепно-мозговых травмах. Да и находится в свободной продаже – как классическое орудие самообороны. И как тут можно предположить, что Алексей Братенши стал потерпевшим в результате некой «агрессии» со стороны своего визави?
Доводы экспертов, пытавшихся донести до разума суда необходимость следственного эксперимента, в ходе которого была бы возможность убедиться в возможных (и невозможных) последствиях стрельбы из орудия самообороны «Премьер-4», судом услышаны не были. Зато присутствие на месте происшествия важного свидетеля обвинения, который разглагольствовал на судебном процессе о пребывании там, оказалось «незамеченным» другими свидетелями. А может, его там и «не стояло»? Появление же такого свидетеля, имеющего недвусмысленное отношение к Главному военно-морскому госпиталю Тихоокеанского флота, очень показательно. Особенно – в связи с тем, что в данное лечебно-профилактическое учреждение обращался по поводу подозрения на ЧМТ Алексей Братенши. Есть ли тут какая-то связь? Суд предпочёл «не заметить» такую «частность».
Различие в цвете орудия, находившегося в руках Александра Черненко, на что обратили внимание разные свидетели, – тоже «мелочь». Хотя и досадная: ведь один твердит, что видел нечто «оранжевое», а другой говорит про «чёрное». И суд никак на это не отреагировал. Может, потому что не ставил перед собой целью выяснение истины? Со всеми, так сказать, вытекающими…
Именно на это указывает и различие в схемах взаимного расположения участников событий, представленных очевидцами суду. Но (опять же!) оно оказалось гласом вопиющего в пустыне.
Ни состязательности, ни равноправия, или Что сказала экспертиза
Не просто не учтённым, а, похоже, – намеренно игнорированными судом оказались выводы одного из экспертов (их объявили недопустимыми ввиду того, что специалист привлекался не на всех этапах работы, да и выполнял «коммерческий» заказ стороны защиты). Суд предпочёл «не найти» в УПК РФ (конкретно – в ч. 1 ст. 15) норму о том, что принципы состязательности и равноправия сторон распространяются на все стадии уголовного судопроизводства.
Адвокат Александра Черненко Игорь Трифауцан в апелляционной жалобе, направленной в Приморский краевой суд и зарегистрированной 16 апреля т.г., доказывает, что, вынося обвинительный приговор его подзащитному, Фрунзенский районный суд «ограничил право подсудимого представлять доказательства в свою защиту», и такое действие суда «является нарушением права на защиту».
Противопоставить же аргументации стороны защиты сторона обвинения так и не смогла. Может, потому, что и сказать-то нечего?
Наконец, некоторые действия экспертов, привлечённых следствием к исследованию обстоятельств, выходят за рамки отведённого экспертам законом регламента. Законом «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» категорически не допускается, чтобы эксперты (в том числе – и самостоятельно) собирать материалы для судебной медицинской экспертизы. А в нашем случае эксперты (без соответствующего поручения следователя) самостоятельно вызывали потерпевшего и его опрашивали. При этом полученные ими сведения положены в основу выводов заключения. Не по Сеньке – такая шапка, как говорили наши предки. Тем более, что привлечённые эксперты не являются специалистами в области лечения черепно-мозговых травм, тогда как для объективности выводов экспертизы нужно было приглашать именно таких профессионалов. Да и провести следственный эксперимент (он не был проведён ни в период предварительного следствия, ни на этапе судебного разбирательства, что не позволило в полной мере реализовать право подследственного, а затем и подсудимого на защиту).
По тонкому льду обвинения…
Далеко не безупречным с юридической точки зрения является и обвинительное заключение, с которым сторона обвинения вышла на проведённый в начале апреля т.г. судебный процесс. То, как выстроен документ следствием, не выдерживает критики. Тем более, что правила, в соответствии с которыми он должен быть подготовлен, регламентированы в статье 220 УПК РФ: в обвинительном заключении излагается существо обвинения, обозначены место и время совершения преступления, его способы, мотивы, цели, последствия и другие обстоятельства, имеющие значение для данного уголовного дела. Но это – лишь сухая юридическая теория, тогда как вечно зеленеющее «древо жизни» (то самое, о котором говорится в «Фаусте» Гёте) показывает нам совсем иную картину. В частности, из обвинительного заключения никак невозможно понять, когда же у Александра Черненко возник умысел на совершение преступления, да и на что сей умысел был направлен.
Весьма некритичное отношение суда к показаниям свидетелей стороны обвинения, некоторые из которых доводятся Алексею Братенши родственниками, тоже побуждает усомниться в кристальной чистоте действий суда, постановившего (уже второй раз!) обвинительный приговор. Не учёл суд и обстоятельств «курса лечения» потерпевшего, состоявших в том, что тот находился не в стационаре, а имел возможность свободно разгуливать, в том числе – и посещать место проживания. Серьёзная травма и соответствующий диагноз никак не предполагают подобной «свободы манёвра». Одно с другим категорически не вяжется. Об этом мы уже говорили выше – как показания дедушки расходятся с показаниями родного внука…
Кстати, «за кадром» осталось то, что после майского инцидента 2016 г. именно Александру Черненко потребовалась серьёзная медицинская помощь: операцию по закреплению ключицы ему делали 4 раза — в общей сложности, на лечение ушёл год (!) И эта травма до сих пор не долечена окончательно: вполне возможно, что окончательно закрепить вырванную ключицу под силу только врачам их Южной Кореи. Просто представьте, какова цена вопроса? Так кто здесь должен быть потерпевшим?
Что день грядущий нам готовит?
Резюмировать судебные процессы во Фрунзенском райсуде (и октябрьский, и апрельский) оказывается возможным весьма нелицеприятной фразой: «Гора родила мышь». Иначе сказать, постановленные обвинительные приговоры подлежат отмене ввиду их неправосудности, поскольку – и в том нельзя не согласиться со стороной защиты Александра Черненко – «выводы суда не соответствуют фактическим обстоятельствам дела, не основаны на представленных сторонах обвинения и исследованных в ходе судебного разбирательства доказательствах». Более того, «выводы суда противоречат представленным сторонами обвинения и защиты доказательствам».
При такой оценке впору не только отменить обвинительный приговор Александру Черненко, отказать в предъявленном ему гражданском иске, но и задать вопрос Квалификационной коллегии судей о профессионализме членов судейского сообщества из числа судей Фрунзенского районного суда Владивостока (умышленно или по недостаточности ли знаний и опыта – это стоит оценить отдельно, да и, наверное, не в рамках журналистского расследования), которые уже дважды «наступили на те же грабли». Сколько ж можно?!.
На фото: Александр Черненко
Оставить комментарий