08.Дек.2020«Дело Рязанова»: кассационная инстанция пока ещё может распутать этот «клубок беззакония»
08.Дек.2020
«Посадка» бывшего опера ОСБ ФСИН за якобы сбыт наркотиков построена только на показаниях наркозависимого психически неуравновешенного гражданина»
На протяжении целого ряда лет наша редакция рассказывала о том, как идёт расследование и судебный процесс по делу Николая Рязанова – бывшего сотрудника отдела собственной безопасности ГУ ФСИН по Приморскому краю. Дело это настолько «слеплено из кусков» и соткано из противоречий, что, казалось бы, оно не должно было дойти до суда или же закончится полным оправданием подсудимого. Но нет. Минимальный процент оправдательных приговоров в стране и обвинительный уклон правосудия сделали своё дело – Николай Рязанов отправился в исправительную колонию строгого режима на долгих 13 лет. Апелляционная инстанция не исправила ошибки Спасского районного суда. Остаётся надежда только на Девятый кассационный суд общей юрисдикции (9 КСОЮ) – может быть, там увидят, как сотрудников правоохранительных органов «усаживают» за счёт показаний психически неуравновешенных наркоманов. При этом сами наркоманы даже не являются при этом в суд. «Право на защиту? – Не, не слышали!»
Мы предоставили возможность самому осуждённому Николаю Рязанову и его родственникам высказать своё мнение о судебном процессе. Прямая речь, без купюр.
Анна Кирда, сестра Николая Рязанова:
— Моего брата осудили за преступление «против общественной безопасности», назначив ему наказание в виде 13 лет колонии строгого режима. Преступление, по мнению суда, им совершенное, и равное такому сроку, заключается в «преступном намерении» сбыть 57 грамм масла каннабиса. По мнению судьи Бобровича П.В., 13 лет колонии строгого режима – это наказание, РАВНОЦЕННОЕ «преступному намерению» сбыть 57 грамм наркотического средства.
Я очень мало сталкивалась в жизни с правоохранительным сообществом и средой, в которой варится котел правосудия. Фильмы в жанре «Ментовских войн» воспринимались мною как фантастический сюжет сценариста, доводящего показываемое до абсурда, с целью привлечь внимание зрителя. Мой реальный опыт проживания ситуации, произошедшей с братом, не то чтоб меня шокировал, я до сих пор нахожусь в ощущении, что этого не может быть, и ужасный сон вот-вот закончится, и что этот сон не является действительностью исполнительной и судебной власти государства, где я живу. Человечество передвигается на автомобилях, летает на самолетах и космических кораблях, пользуется сотовой связью и почти читает мысли друг друга. Но судьба свела нашу семью с миром людей-вершителей судеб, существующих в атмосфере сцены диалога «Понтия Пилата – прокуратора Иудеи с Иисусом из Назарета». Фантик нации с надписью «Правовое государство» лишь фантик, а «правосудию начинки» с его претензией на Закон не хватает возгласа маленького ребёнка, что «закон-то ваш — голый».
За три года посещения следственных комитетов, прокуратур и судов различных уровней, я почувствовала себя этим ребенком, который попал в «театр абсурда и теней», участники которого и есть служители этих структур. Актёры в формах и погонах, с «выпотрошенной человечностью», играют заученные роли, а «жертвы-зрители» — это стопки бумажек их текстов, которые нужно вовремя сдать несуществующему властителю «цирка». Жертвы правосудия, благодаря аморфным, как я считаю, статьям кодексов, как мячики от пинг-понга, перебрасываются от одной правоохранительной структуры к другой. Цель «игры» – не оказаться последним звеном, в руках которого останется мячик, олицетворяющий ответственность за судьбу человека, ставшего очередной единицей в статистических показателях, приносящих зарплаты, премии и пенсии участникам этой «игры без правил». Вернее, одно правило есть: «мячик» обязательно должен работать на «показатели». И это — единственная «свая» фундамента закона, на котором держится вся правовая система России.
Игнорирование принципа состязательности сторон, пожалуй, самое безобидное нарушение, которое можно упомянуть при описании происходящего глазами человека «вне игры». Судья Спасского районного суда Бобрович П.В. не пошевелил и пальцем, чтобы разобраться в истине. Он отказал во всех важных ходатайствах, которые могли установить совершенно конкретные факты по делу. Он, оперируя, исключительно своим субъективным мнением, делал выводы о подлинности подписей, поддельность которых была подтверждена коммерчески проведённой экспертизой. Он отказал в химической экспертизе вещества, представленного в качестве вещественного доказательства, но по внешнему виду не соответствовавшего ни по количеству, ни по консистенции, ни по внешнему соответствию тары, веществу, представленному в материалах дела. Он вынес огромное количество замечаний моему брату за то, что брат задавал вопросы свидетелям обвинения, ответы на которые могли доказать его невиновность в предъявленном ему обвинении. Он же безосновательно удалил меня из зала судебного заседания, решив, что мною были сделаны фотографии спящего в процессе представителя обвинения, посещающего заседания в сарафане, без форменной одежды. Ходить на работу не по форме можно, а фотографировать людей без формы нельзя. Не с целью ли иметь возможность нарушать регламент судебного процесса в нем запрещена фото и видеосъемка без благоволения на это человека в мантии?
Судья Бобрович отказывал нашей семье в законных свиданиях с братом в период нахождения его в СИЗО, передавая через секретаря, информацию о том, что нам необходимо собрать какие-то справки, подтверждающие наше «хорошее поведение» на территории самого следственного изолятора. Бобрович отказал в пяти отводах, заявленных ему, как судье, в связи с субъективностью оценки происходящего, что вообще, по моему мнению, является абсурдностью с точки зрения объективности самой правовой нормы, позволяющей судье оценивать самого себя. Интересен и тот факт, что после ознакомления с протоколом судебного заседания выяснилось: ряд неприятных для судьи моментов в этом документе просто напросто отсутствуют. Так, исключен был из них день моего удаления из суда, при этом судья понимал, что его действия были противозаконными и пытался, по моему мнению, таким образом, избежать негативных последствий для себя самого.
Была надежда на суд апелляционной инстанции в Примкрайсуде. Его функция, так вообще, до сих пор остается для меня загадкой, а сама инстанция — лишняя, по моему мнению, статья государственного бюджета по содержанию работающих там граждан. Три судьи в режиме «конвейера», не считая нужным рассмотреть каждое из ходатайств в отдельности, отказали повторно во всех заявленных ходатайствах на проведение экспертиз одной формулировкой. И на этом их работа была закончена.
Вспоминать суды вообще не хочется. На каждой новой сцене, после очередного антракта, я надеялась, что вот-вот эта сумасшедшая репетиция закончится. Войдет режиссер-постановщик придуманного заранее «спектакля по сценарию» и скажет: «Предъявите доказательства!!!». Но вплоть до суда апелляционной инстанции такого человека так и не появилось. Все происходящее – это импровизация самих «актёров в форме», а ответственного за это «действо» в природе не существует. «Актёры» равнодушно играют свои роли, боясь лишиться премии, а зрители-жертвы, в лице нашей семьи, со временем и сами привыкают к тому, что этот мир «представлений», «определений» и прочих названий, уводящих человека в мир словоблудия, и есть Реальность.
Апогеем доказательства виновности брата судья счел зачитанные с листа показания наркозависимого человека с психическим расстройством, который на момент судебного разбирательства имел условный срок наказания за перевозку 11 кг наркотических средств и новое уголовное дело за хранение таких же. Главный свидетель обвинения так и не дал своих показаний: ни одна из сторон не задала ему ни одного вопроса о произошедшем, а впоследствии он был освобожден от уголовного преследования в связи с истечением срока рассмотрения дела в суде.
Я теперь понимаю, почему судьи получают огромные зарплаты и пенсионное содержание. Они за деньги налогоплательщиков пишут «Приговоры» на свободную тему». Вышестоящие судьи эти «Приговоры» проверяют, ставят свои оценки судье снизу, да вот только сами преступления против государства, доказательства совершения этих преступлений, виновность обвиняемых, жизнь их матерей, отцов, жён и детей остается за занавесом этого большого, первобытного, лишенного совести и морали очень дорогого театра.
Скоро «проверка» приговора судом кассационной инстанции. И «шоу должно продолжаться». Кому-то продолжение стоит 13 лет жизни, а кому-то — зарплаты, полученной за субъективное восприятие законов-пустышек и веры в то, что «это не я, это система такая, а я лишь делаю свою работу».
Параллельно все новым и новым актам этого действа, мы пишем жалобу в Европейский Суд по правам человека (ЕСПЧ). И если надежда на Закон нашей страны превратилась в несбыточное представление о справедливости мира, то надежда на Закон развитого Европейского Союза еще жива и это единственное, что даёт силы ходить на спектакли «Российского правосудия».
Николай Рязанов, бывший сотрудник ФСИН, осуждённый:
— Судья Бобрович забыл, что он наделён своими полномочиями только для осуществления правосудия, а не решения проблем и недочётов государственного обвинения, связанных с работой следователя и оперативников. Законом, во избежание подобных фактов, и был придуман принцип независимости судей, равноправия и состязательности сторон и презумпция невиновности. Как судья может вынести законный и обоснованный приговор, когда его действия больше соответствуют чуть более грамотному обвинителю, чем тот, который присутствует на процессе? Судья отказывает в истребовании всех важных документов, считая, что они не нужны никому для установления истины по делу, кроме стороны защиты. Он отказывает в проверке алиби, в назначении экспертиз, вызове свидетелей. Он возлагает на себя функцию эксперта-почерковеда, автотехника, технического эксперта, эксперта химика, лингвиста. Зачем тогда существует раздутый аппарат правоохранительной системы, когда один судья Бобрович может выступить, как все эти специалисты вместе взятые?
Имея в материалах дела адвокатской ордер, судья Бобрович вообще игнорирует присутствие адвоката, демонстрируя всем, что это не нужная единица в рассмотрении моего дела, а проведённая им работа по сбору доказательств — лишь фикция для отвода глаз. Допросить и изучить документы и доказательства, добытые адвокатом, в спасском суде означает — развалить версию государственного обвинения, что недопустимо в маленьком городе, где все многоуважаемые люди живут в одной «пятиэтажке». Работа платного адвоката сводится к нулю, а выдвигаемая аргументация отказа о его вызове в качестве свидетеля, так вообще нечто новое для меня. По мнению Бобровича, адвокат не может быть допрошен в качестве свидетеля в судебном процессе…
Показания понятых, рассказывающих о том, что обстоятельства, изложенные в протоколе, не совсем соответствуют действительности, судью Бобровича не интересуют, — ведь они не сходятся со стороной обвинения, значит, их можно расценить как вымысел или проблемы с памятью таковых. Изначально всем было понятно, что единственный прямой свидетель обвинения совершил какие-то манипуляции с вещдоком и попросту их подменил. Оперативники, понимая это, довели его до эпилептического припадка со «скорой помощью» и госпитализацией, с угрозами отправить его в изолятор и распространить информацию о том, кого он хотел подставить. Напоминали ему, что он, будучи обвиняемым за перевозку 11 кг марихуаны, вот-вот окажется за решеткой, и ему важно с ними дружить.
Главный свидетель обвинения — это лицо, страдающие наркотической зависимостью и целым рядом психических отклонений. Он совершил целый ряд преступлений, за которые его «простили», протянув сроки привлечения к уголовной ответственности в обмен на подмену вещдока и показания против меня. Он имел доступ к наркотических средствам, регулярно их потребляя, а параллельно подыскивал и место их приобретения, с целью подставить и скомпрометировать меня, о чем прямо рассказывают свидетели. Судья сделал все, чтобы главный свидетель обвинения в суде не появился. Бобрович приобщил к материалам дела справку о психической невменяемости данного гражданина и зачитал его показания. В суде, оказывается ему выступать опасно для здоровья, а участвовать в ОРМ и давать показания в ходе следствия — не запрещается.
На имеющейся видеозаписи с места преступления видно, как главный свидетель (в материалах дела он проходит как гражданин «Х»), имеет неконтролируемый и свободный доступ к вещественным доказательствам, совершает какие-то действия с ними, на видео очень похожими на передачу третьему лицу. Что еще, более странно, на видео отсутствует кусок изображения, равный примерно 13 минутам событий, происходящих сразу после странных манипуляций гражданина «Х» с вещественным доказательством. Судью Бобровича не смущает вообще ничего. Отсутствующий кусок видео, по его мнению, техническая ошибка, а то, что на нём происходит (видимо он знает, что там происходит), не имеет отношения к делу.
Сторона защиты в ходе следствия неоднократно указывала на несоответствие экспертного заключения справки об исследовании и описание вещдока фактическому вещдоку, предъявленному для осмотра в ходе судебного заседания. В удовлетворении ходатайства на проведение экспертизы, отвечающей на вопрос, что же на самом деле в предъявленной ёмкости, следствием было отказано в связи с тем, что оно затягивает сроки следствия. В ходе почти двухлетнего судебного разбирательства в удовлетворении этого же ходатайства отказывалось в связи с затягиванием сроков суда.. Наверное, в этой самой ёмкости содержится нечто очень интересное, иначе почему все структуры расследования, так оберегают этот вещдок, сумевший бы одной только назначенной судьёй судебной экспертизой, ответить на три года вопросов в работе у правоохранительных органов. Просто вопросов ни у кого не возникло: «системный» станок печатает без остановки и сбоев быть не должно.
В перерывах между судебными заседания судья кричал на гособвинителя, удивляясь, как «такое» дошло до суда, кричал так громко, что все присутствующие в коридоре записывали тайные разговоры судьи с гособвинителем на диктофон. Но, заходя в зал судебного заседания, он продолжал толкать «телегу» российского правосудия по наезженной колее, игнорируя голос совести и закона, о который все его представители просто вытирают ноги.
Судья даже не исключил из доказательств моей виновности показания оперативника, который рассказывал о том, что готовясь к ОРМ, он вёл наблюдение за мной в тот момент, когда я был в отпуске в Крыму, что подтвердил авиабилетами.
Судья, в итоге, сам придумал новую версию произошедшего, игнорируя показания многочисленных свидетелей и по этой версии вынес приговор. Я с ним не согласен и продолжаю доказывать свою невиновность!
Оставить комментарий