20.Янв.2018Криминал: социометрический «портрет» в интерьере российской действительности
20.Янв.2018
Оценку изменений дала Генпрокуратура РФ
Интересными и показательными сведениями поделилась газета «Известия». Опираясь на информацию Генеральной прокуратуры РФ, издание заявило о сокращении на 19% преступности в России с 2010 года. При этом, если говорить о социальном портрете современного нарушителя закона, отмечается повышение не только возраста, но и уровня образования. Статистика Генпрокуратуры РФ показывает, что «доля мужчин с высшим образованием среди преступников — представителей сильного пола увеличилась на 3%, со средним профессиональным — на 6,5%. Доля молодёжи сократилась, а людей среднего и старшего возраста выросла: 30–49-летних — на 8%, тех, кому за 50, — на 2%».
При этом сохраняется практически без изменений статистика по принадлежности к полу и гражданству. Об этом свидетельствуют такие показатели: большинство преступлений – как в 2010-м, так и в 2016-м году – было совершено мужчинами, в основном, — гражданами России (таковых — 96,37% от всех преступников мужского пола). Стабильным остаётся и социальный состав криминальной сферы. Львиную долю (65–68%) составляют «лица без постоянных источников дохода»; следующая по численности группа – наёмные работники (их 18–21%); наименьшей по численности (5–7%) является социальная группа учащихся и студентов.
Ощутимое изменение произошло в образовательном уровне преступников. Доля мужчин – нарушителей закона, имеющих за плечами неполное среднее образование, как и прежде, «превышает показатели каждой из трёх других категорий (преступников со школьным аттестатом, с документом о среднем профессиональном и высшем образовании)», но их число и удельный вес уменьшились. Количество необразованных преступников в 2010 году оценивалось в 386 тыс. человек (это 42% от общего числа нарушителей закона – мужчин), то уже в 2016-м – сократилось до 366 тыс. человек (в относительных показателях – 38%).
Издание привело комментарий к этому вопросу со стороны заведующего сектором уголовного права, криминологии и проблем правосудия «Института государства и права» РАН Сергея Максимова: «Устойчивое преобладание малообразованных преступников можно объяснить тем, что основную часть преступлений по-прежнему составляют кражи. Это самый примитивный, не требующий большой квалификации способ незаконно обогатиться».
В Генеральной прокуратуре отметили рост показателей преступности «среди граждан со средним профессиональным образованием: с 227 тыс. человек (25% от общего числа мужчин-преступников) до 306 тыс. человек (32%)». Выше уровня 2010-го года (57,5 тыс. преступников с вузовскими дипломами или 6%) оказалось в 2016-м число людей с высшим образованием (без малого 88 тыс. или 9%).
Эксперты связывают динамику изменения социального портрета преступности с увеличением доступности образования в стране. На этот фактор обратил внимание вице-президент «Российской криминологической ассоциации» профессор Игорь Сундиев: «…Образованной молодежи сейчас очень много, особенно в крупных городах, где чаще всего и совершаются преступления».
При этом, если обратиться к статистике Генпрокуратуры, становится очевидным: Москва «отличается максимальным числом преступников с вузовскими дипломами» — из 7 тысяч нарушителей закона на их долю приходится 19%. Для других регионов подобный показатель существенно – в три-четыре раза – меньше.
Уже упоминавшийся выше Сергей Максимов напомнил о существующей ныне, но отсутствовавшей ещё 20–30 лет назад возможности получения высшего образования за относительно небольшую плату. В определённой степени можно согласиться с экспертом, полагающим, что «более высокий уровень образования позволяет выбрать тот способ совершения преступления, который даёт наибольший доход. Человек с высшим образованием не будет совершать кражу — он совершит мошенничество».
Созвучно приведённому и мнение криминолога, доктора юридических наук, профессора Якова Гилинского. Излагая его точку зрения, газета «Известия» указала на то, что влияние на преступную среду оказывает непрерывный рост уровня образования среди населения в целом. Поэтому существенно снижается статистика по основным видам уличной преступности (убийствам, грабежам, кражам, разбою, изнасилованиям, причинению тяжкого вреда здоровью и т.д.). И, напротив, пресловутая «беловоротничковая преступность» остаётся на прежнем уровне или даже растёт.
Другой аспект криминальной статистики оценил заведующий кафедрой основ правоохранительной деятельности РАНХиГС Александр Романов. Он полагает: рост числа образованных преступников может быть обусловлен совсем иным, а именно – понижением качества образования, его своеобразной девальвацией: «…Оно стало более демократичным, но потеряло свою социальную ценность. Раньше высшее образование означало определённое социальное положение. Теперь оно ничего не обозначает, качественного скачка в уровне жизни выпускника вуза не происходит. Его социальное и культурное развитие остаются на низком уровне».
Динамично изменился и возрастной состав преступников. Вполне устоявшейся видится тенденция к преобладанию доли преступников зрелого возраста (старше 30 лет) над «молодежью». Александр Романов соотнёс такой процесс с общим процессом изменения возрастной структуры населения. Игорь Сундиев связал формирование «криминальных наклонностей граждан, вошедших сейчас в зрелый возраст», с тем, что «их юность попала на неспокойные 1990-е годы».
Показательным криминологи считают такой фактор, влияющий на возрастной портрет преступности, как «трудности с адаптацией старшего поколения к современным реалиям». Вот как обозначил своё видение ситуации Сергей Максимов: «Те, кто получал образование относительно недавно, приспособлены к нынешним условиям. Они больше мотивированы на то, чтобы зарабатывать трудом. Граждане, которым сейчас больше 30 лет, учились совсем в другой обстановке и, надо полагать, испытывали больше трудностей в поисках достойного законного заработка».
Среди ряда экспертов бытует мнение, объясняющее снижение статистики совершённых молодежью преступлений отнюдь не декриминализацией этой возрастной группы населения и даже не повышением качества работы правоохранителей. Такая картина может являться свидетельством несовершенства методики статистического учёта. Именно такого взгляда на ситуацию придерживается профессор-криминолог Семён Лебедев: «Сейчас статистика не может создать реальную картину преступности. Она демонстрирует искажение правоохранительной реакции. Простой пример — преступность несовершеннолетних, которая снижается ежегодно в геометрической прогрессии. Такими темпами она через десять лет вообще исчезнет. Правоохранители рукоплещут. А тем временем вся преступность несовершеннолетних постепенно перемещается в виртуальное пространство».
По замечанию учёного, пресечением киберпреступности занимаются, в основном, коммерческие структуры. Такие, как «Лаборатория Касперского», которая «ежедневно по России выявляет более 120 тыс. кибератак». Эффективность же работы правоохранительных органов в этой области – значительно ниже, поскольку «по киберпреступлениям возбуждаются единицы уголовных дел».
Сходным видится и подход Якова Глинского: «Уличная преступность превратилась в киберпреступность, которая высоколатентна. Коллеги в Германии подсчитали, что средняя раскрываемость обычного преступления — 46%, а киберпреступления — около 4%».
В завершение материала газета «Известия» отразила общий подход экспертного сообщества к криминологическим процессам: динамика преступности рассматривается как «общемировое явление», которое «развивается волнообразно, по своим собственным законам». При этом приводится замечание о том, что «во всем мире, включая Россию, с 1950-х годов до конца 1990-х преступность росла, а с конца 1990-х до начала 2000-х снижалась».
Источник: официальный сайт газеты «Примрепортёр»
Оставить комментарий