05.Июл.2019Порой диагноз – страшнее приговора
05.Июл.2019
Белые халаты не мешают творить «чёрные» дела?
История, о которой мы сегодня расскажем, показательна. Она абсолютно реальна и, самое главное – обыденно повседневна. История эта показывает: попав за решётку (даже, если тебя не осудили, а ты ещё просто обвиняемый), ты теряешь право на человеческое отношение. И гуманизм для тебя – роскошь. А роскоши в тюрьме нет. А ещё в тюрьме нет права на жизнь. И это может случиться с каждым из нас.
«Смертник правосудия»
Так уже приморские медиа-ресурсы успели окрестить умершего 3 июня 2019 г. арестанта СИЗО-1 Сергея Воловика. 22-летний подследственный (ещё далеко не подсудимый и, тем более, – не осуждённый!) умер от гангрены и оторвавшегося тромба. Сторона его защиты и сам Воловик неоднократно обращали внимание органов предварительного следствия, да руководства изолятора на крайне опасное (как оказалось, смертельное) заболевание «сидельца», но – тщетно.
…В следственный изолятор тогда 21-летний парень попал при не вполне понятных обстоятельствах. Вместе с тремя компаньонами Сергей попытался (хоть сомнительными методами) победить наркосбытчиков, но (как можно понять из хода событий) сам оказался подозреваемым в совершении разбоя, при том, что «изобличённые» им и его сотоварищами были признаны полицейскими из Отдела полиции №5 УМВД России по городу Владивостоку – потерпевшими.
Само событие, в котором участвовал Сергей Воловик, случилось 19 июня 2018 года, а повод для обращения его за медицинской помощью относился к более позднему времени, когда подозреваемые уже пребывали в стенах известного учреждения на Партизанском проспекте, 28б.
Вообще, история с задержанием и арестом Сергея Воловика (а также тех, кто был ещё) сегодня выглядит немного странной. По версии самодеятельных «борцов с наркотиками», то, что они забрали у продавцов (тех, которые сегодня являются «потерпевшими») было наркотиками. Зелье сожгли. Как можно предположить, партия зелья была большой, стоимость её – миллионная. Однако, версию о том, что нынешние «потерпевшие» причастны к наркосбыту, никто из сотрудников отдела полиции №5 (ОП-5) УМВД по г. Владивостоку не хочет слушать и слышать. Не хотели слышать тогда – не хотят слышать и сегодня. Хотя главный из «потерпевших» — 30-летний мужчина, нигде не работает уже длительное время и ездит на довольно дорогой машине. На что живёт гражданин? Личность потерпевшего и, его возможное противоправное поведение, просто не хотят изучать: хотя должны это делать согласно УПК РФ. Поэтому-то и у родственников «борцов с наркотиками», и у их адвокатов есть предположение, что содержание под стражей – это «карательная мера». Наказание. Возможно, что ребята, посидев в СИЗО, должны были признать вину, согласиться на особый порядок судопроизводства и отправиться быстренько в колонию – отбывать наказание. Но не случилось. Обвиняемые не хотели признавать вину. Вот один из них и оказался без оказания квалифицированной медпомощи. И впоследствии скончался. Мучительно и болезненно.
То, что диагностированный медиками «с воли» тромбоз оказался отнюдь не наследственным заболеванием, а результатом некой травмы (в обстоятельствах её получения далеко не всё и сегодня ясно), побудило и Воловика, и его защитников начать бить тревогу. На то, что нога болит, и что начала гноиться ступня, арестант Сергей Воловик начал жаловаться ещё осенью 2018 года. Защита Сергея Воловика уже тогда ставила вопрос о том, что ему нужно изменить меру пресечения.
Сам следственно-арестованный Сергей Воловик в одном из ходатайств, с 28 декабря 2018 года по 11 января 2019 года (почти полмесяца!) никто из представителей медицинской службы СИЗО-1 так и не добрался осмотреть его ногу. Между тем, проводивший диагностику врач негосударственной клиники вынес такой вердикт, что имевшееся заболевание препятствует содержанию под стражей находящемуся в изоляторе подследственному, поскольку подпадает под действие постановления Правительства РФ от 14 января 2011 года «О медицинском освидетельствовании подозреваемых или обвиняемых в совершении преступлений».
Невозможность обстоятельного изучения данного случая профессионалами от медицины с использованием УЗИ и других приборов препятствовала не только выставлению правильного диагноза, но и избранию соответствующей тактики лечения. О серьёзности заболевания можно судить, хотя бы, по тому, что для обезболивания при его течении требуется использовать наркотические анальгетики. Они же, как подчёркивал в своём ходатайстве сам Сергей Воловик, не выдавались ему. Весьма показательной видится следующая его мысль: «…Всё происходящее стало похоже на пытку, при этом из консультации врача мне стало понятно, что, если в ближайшие день-два мне не проведут операцию, то я либо умру, так как в любой момент может оторваться тромб, либо мне удалят левую ногу выше колена, поскольку начинается гангрена, либо в «лучшем» случае мне ампутируют пальцы левой ноги».
А как же «клятва Гиппократа»?
Этот вопрос видится далеко не праздным, поскольку «реакцией» со стороны руководства больницы Медсанчасти №25 на выставленный диагноз оказалось лишь направленное в Краевую клиническую больницу заявление о ранее проведённом обследовании и выявлении заболевания, не позволяющего Сергею Воловику далее находиться под стражей в СИЗО-1. О необходимости экстренной хирургической операции не было сказано ни слова.
Такая (странная, если не сказать иначе) позиция начальника больницы не могла не остаться незамеченной: сначала направив жалобу на фактическое бездействие медперсонала начальнику больницы, Сергей Воловик попытался привлечь внимание руководителя этого учреждения здравоохранения, указывая и на серьёзность диагноза, и на потребность в обстоятельном обследовании и соответствующем заболеванию лечении, а впоследствии (после изменения меры пресечения), не добившись от начмеда адекватной реакции и оказавшись вне стен «тюремного замка», направил в Департамент здравоохранения администрации Приморского края жалобу по поводу отказа руководства и других медработников Больницы ФКУЗ МСЧ-25 ФСИН России в оказании ему медицинской помощи. Может (если подойти к делу сугубо формально), и не по адресу, поскольку учреждение здравоохранения имеет ведомственную подчинённость, – но по существу. Существу практики, далёкой не только от мало-мальского гуманизма, но и от элементарной законности.
Колченогое правоприменение
Видимо, есть здравый смысл в словах пользователей Instagram’а, комментировавших пост о смерти Сергея Воловика и действиях медработников из системы ФСИН. «Досталось на орехи» и следствию: затянувшееся на два месяца решение вопроса об изменении меры пресечения (только так было возможно заняться лечением, в ходе которого специалисты Медицинского центра ДВФУ смогли спасти – на тот момент – ногу пациента) всё же не уберегло от самого худшего. Сперва был ампутирован палец, потом – часть нижней конечности, а финалом оказался-таки летальный исход. В связи с этим сравнение практики – сегодняшней и времён ГУЛага – видится далеко не случайным.
Такое складывается впечатление, что требования пункта 2 статьи 6 УПК РФ о назначении уголовного судопроизводства, состоящем в защите личности от ограничения её прав и свобод, являются лишь декларацией, далёкой от реалий. Да что тут УПК – нормы Конституции РФ в такой ситуации оказываются втоптанными в грязь сапожищем «правоохранительной» системы. Какое уж тут признание и гарантирование прав и свобод человека и гражданина?! О каких «общепризнанных принципах и нормах международного права» мы тут талдычим?! Неужели «права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими» и они определяют «смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием»?! На бумаге – да, а в действительности???
Конституция РФ (конкретно – статья 41) предусматривает право граждан России на охрану здоровья и медицинскую помощь. А в уголовно-процессуальном законодательстве содержатся нормы, основанные на требованиях «Международного пакта о гражданских и политических правах» и «Конвенцией о защите прав человека и основных свобод»: каждый, кто лишён свободы в результате заключения под стражу, имеет право на применение в отношении него иной меры пресечения.
Как с этими положениями законодательства самого высокого уровня согласуются действия следователя полиции, в производстве которого находилось уголовное дело по обвинению Сергея Воловика и который, как можно понять, не очень-то торопился с изменением меры пресечения подследственному, даже будучи осведомлённым о состоянии его здоровья? Возможно, жалоба Сергея Воловика (она была адресована ещё прежнему руководителю СУ СКР по Приморскому краю Сергею Грызыхину) всё-таки будет осмыслена. Даже post mortem (после смерти) заявителя. С последующими оргвыводами в отношении «неторопливых правоохранителей». Ведь даже отвод следователя, предпринятый Сергеем Воловиком в связи с утаиванием от суда информации о тяжести его заболевания, возник не на пустом месте. Как и жалоба, адресованная прокурору Советского района города Владивостока адвокатом И.Г. Загаба. По её словам, в период лечения подзащитного в больнице ФКУЗ МСЧ-25 ФСИН России его состояние ухудшалось, причём процесс протекал «катастрофически».
«Катастрофа» для больного арестанта – не беда для правоохранителей?
Адвокат Ирина Загаба, обращаясь к прокурору Советского района Владивостока, отмечала: ухудшение (не простое, а действительно катастрофическое) состояния здоровья Сергея Воловика требовало «непосредственного надзора со стороны сотрудников прокуратуры… за принятием следователем решения о дальнейшем содержании обвиняемого… под стражей». При этом, излагая суть вопроса и оценивая перспективы с учётом реальных сроков проведения обследования и возможных действий медицинского характера, защитник пыталась объяснить руководителю надзорной структуры не только и не столько фигуральный, сколько буквальный смысл известного выражения о том, что промедление смерти подобно.
Аналогичная позиция была изложена защитником и в ходатайстве об изменении меры пресечения Сергею Воловику, адресованном следователю ОП-5 УМВД России по городу Владивостоку, в заявлениях, направленных руководителю следственного органа этого отдела полиции и заместителю начальника УМВД России по Приморскому краю – начальнику Следственного управления.
«Подписано – так с плеч долой»
Именно этой классической фразой из «Горя от ума» Александра Грибоедова может быть определена позиция, изложенная в письме от 19 февраля 2019 года №Исх-79/7-284 (оно адресовано адвокату Сергея Воловика И.Г. Загаба и подписано ВрИО начальника ФКУЗ МСЧ-25 ФСИН России Н.В. Роговой). Суть этого послания: подследственный убыл из СИЗО-1 (постановление об изменении меры пресечения вручено следственно-арестованному 22 января 2019 года), и его медицинские документы стоит искать в личном деле, а факт обращения за медпомощью и состояние здоровья подзащитного суть медицинская тайна, которая оглашению не подлежит.
Иначе как «умыванием рук» едва ли назовёшь и ответ, который Сергей Воловик получил из Следственного управления УМВД России по Приморскому краю. В ответе говорится следующее: поскольку следователь, в чьём производстве находилось уголовное дело по обвинению Воловика, «оперативно» среагировал на ходатайство об изменении меры пресечения после установления диагноза у подследственного, претензии по поводу незаконности содержания в СИЗО расцениваются как необоснованные, а связи между нахождением фигуранта дела в изоляторе и его заболеванием не усматривается.
Выдержанным в столь же бюрократически-чиновничьем духе воспринимается и другой ответ из Следственного управления УМВД России по Приморскому краю: «В связи с отсутствием оформленного в установленном порядке медицинского заключения в отношении обвиняемого… изменение меры пресечения с заключения под стражу на иную, не связанную с лишением свободы, преждевременно…» И далее – рассуждение на тему, что в будущем, конечно, изменение возможно, когда все «формальности» будут исполнены.
В том же духе выдержано было и решение Советского районного суда города Владивостока от 17 января 2019 года. В итоге – отказ в изменении меры пресечения, что называется, при первой попытке. Тогда ещё была надежда на то, что Сергей Воловик мог бы остаться инвалидом, хотя и живым… Но 3 июня, когда к этому времени вопрос об изменении меры пресечения был-таки решён (это случилось 22 января 2019 года), жизнь его оборвалась.
«Резать человека по частям», Или история хуже, чем в фильме ужасов
Сразу предупреждаем, что эту часть статьи слабонервные люди могут не читать. Ибо здесь будет столь ужасный рассказ, что любой киношный «ужастик» перед ним поблекнет.
Итак, в конце января 2019 г., когда Сергея Воловика, хоть и с опозданием, но выпустили, врачи медцентра ДВФУ смогли его спасти, ампутировав ему один палец на ноге и остановив тромб, который уже оторвался и, разорвавшись на четыре куска, пошёл к сердцу. Но тромбоз – это болезнь, требующая длительного лечения. И долечиваться Сергея отправили уже в Большой Камень, в местную больницу. В апреле и мае 2019 г. ситуация с его болезнью стала усугубляться – сначала ампутировали часть ноги, потом – всю ногу, но затем 3 июня гангрена и оторвавшися тромб, который дошёл до лёгкого, окончательно лишила молодого парня надежд на будущее. Он скончался… Конечно, история не терпит сослагательного наклонения, но, если бы, следователь оперативно отреагировался бы на ходатайства защиты ещё осенью 2018 года, возможно, трагедии и бы и не произошло. Кстати, когда Сергей Воловик находился в больнице Большого Камня и из-за сильных болей ему прописали наркотикосодержащие препараты, сотрудники полиции пытались его ознакомить с уголовным делом согласно требованиям ст. 217 УПК РФ. Ладно, у полицейских проблемы с гуманизмом. А как же здравый смысл? Неужели непонятно, что человек, которого «режут по частям» и пичкают «наркотическими» таблетками, в принципе, находится в состоянии «изменённого сознания», и может не понимать, в чём же конкретно его обвиняют?
Кто теперь должен ответить за смерть Сергея Воловика? Следователь, которая не изменяла ему меру пресечения столь длительное время? Медицинские сотрудники ФСИН, которые не забили вовремя тревогу? Руководители СУ УМВД по Приморскому краю, которые не поверили медицинским документам и обращениям адвокатов? А как в этом случае воспринимать информацию о том, что в рамках ст. 217 УПК РФ Сергей Воловик должен был, находясь под воздействием наркопрепаратов, знакомиться с уголовным делом? И где, в конце концов, в этой истории, прокурорский надзор «районного звена»?
Впрочем, смерть Сергея Воловика, хотя и вызвала переполох у правоохранителей, но всё же не привела к «гуманизации» следствия. Двое из оставшихся троих арестантов (из числа «борцов с наркотиками») – тоже жалуются на состояние здоровья. У одного проблема с глазами: зрение за время нахождения в СИЗО существенно ухудшилось, хотя проблемы со зрением были и на воле. Другой не может попасть на приём к узкому специалисту. И уж совсем страшно представить, что один из арестантов надеется на качественную стоматологическую помощь.
Сегодня, когда следственные действия уже завершены, нет необходимости содержать всех троих под стражей: скрываться им некуда, а все доказательства, которые следствие считает доказательствами их вины, уже давно собраны. Но ребята по ходатайству следователя продолжают «полировать нары». Естественно, такая строгость, если не сказать «пыточность», по отношению к обвиняемым, наводит на мысль – не слишком ли рьяно в Советском районе Владивостока полиция оберегает конкретных потерпевших? Ведь на большинство «ходоков»-заявителей в полицию сотрудники «органов» реагируют совсем не так, без явного энтузиазма. А «наркотическая составляющая» этой уголовной истории так и вовсе продолжает оставаться «за кадром»…
Вопрос президенту – вне «прямой линии»
В завершении хочется отметить, что сложившаяся ситуация побудила родственников арестантов направить в адрес Президента РФ Владимира Путина письмо, в котором подробно расписана история с уголовным преследованием «народных борцов с наркотиками» и фактическим отказом полиции исполнять возложенные на органы внутренних дел задачи. Вопрос является далеко не праздным и, тем более, не риторическим, а напрашивающийся вывод достаточно очевиден. «Жернова преступной внеправовой системы», о которых написали авторы петиции в защиту земляков, – это реалии не одного только Приморского края. Это характерная черта системы, задачей которой, согласно закону, должны быть правоохранительная деятельность и правоприменительная практика, а на деле система эта действует весьма избирательно. Более того, нередко она едва ли не в открытую благоволит нарушителям закона.
Трудно не согласиться с мыслью о том, что: «…очень обидно, что преступность, сбыт, продажа наркотических средств в Приморском крае стала настолько популярной, что на защиту этой деятельности встала вся краевая система правоохранительных органов». Происходящее в разных российских регионах (хотя, возможно, и не со столь трагическими, как в случае с Сергеем Воловиком, последствиями) – это, как уже образно выразились приморские журналисты, реальная «гангрена правосудия». При таком явлении «правоохранительные органы не функционируют так, как должны, и видят только бумажки и формальности, а истина по делу (в частности, по уголовному), их совсем и не интересует». А «правосудие, с опорой на слово «право», постепенно отмирает, становясь, скорее, бездушным карательным механизмом, нежели той силой, которая должна взвесить на весах Фемиды все «за» и «против»…». По сути, «диагноз», поставленный правоохранительным органам и судебной системе представителями народа, очень ярко и недвусмысленно характеризует отношение к этим структурам. А это – почти приговор…
Оставить комментарий