14.Июл.2022Если «Восток – дело тонкое», то не случится ли, что где тонко – там и рвётся?
14.Июл.2022
«Дальневосточно-арктический» министр дал оценку протекающих процессов
С этой оценкой ознакомил читателей «Коммерсантъ», опубликовав большое интервью с Алексеем Чекунковым, в котором глава Минвостокразвития «оценил последствия переориентации логистики на восток, а также возможности по наращиванию связей с азиатскими странами».
Говоря о перспективах «разворота на Восток», министр сразу же расставил точки над «i» и заявил о двух аспектах в экономике, связанных с реакцией партнёров России, – публичном и аспекте рабочего уровня; а также о двух временных горизонтах – краткосрочном и долгосрочном. Оценивая краткосрочный и публичный аспект, Алексей Чекунков определил ситуацию так: «…беспрецедентная реакция большого количества традиционных экономических партнёров, приостановка их работы оказывает влияние: бизнес адаптируется, находит альтернативные каналы поставок, но ещё будут и проблемы, и судебные тяжбы». Бизнесу приходится менять подходы, учиться «диверсифицировать риски не только в части технологий и поставок, но и в организации финансовых гарантий».
«Более ажурная» ситуация наблюдается на «глубинном уровне», и связана она с ответной реакцией со стороны «партнёров из стран Восточной Азии». Они, с точки зрения главы Минвостокразвития, «в разных форматах рано или поздно вернутся к конструктивному взаимодействию», поскольку поставлены в жёсткие конкурентные условия – как в самой Азии, так и в отношениях с США. Алексей Чекунков выразил уверенность в том, что такие партнёры в конечном итоге всё же «вернутся к диалогу». Понятное дело, что не все и на иных, чем прежде, условиях.
Если же оценивать «разворот на Восток», то «публичная часть наших отношений с тем же Китаем опережала их практическое исполнение». Как полагает министр, участие крупных китайских инвесторов в российских проектах – пока что штучное, единичное. Как заявил Алексей Чекунков, «…для экономики, у которой капитализация рынка составляет $20 трлн, а активы банковской системы $50 трлн, это мало. Поэтому я вижу новые возможности в создании совместных предприятий (СП)…» Другое дело, что эти предприятия должны быть иного, чем в начале 1990-х годов, плана. Новый формат современных СП «мог бы сочетать сильные стороны каждой из стран – наш богатейший ресурсный потенциал и максимальное создание добавленной стоимости в России, доступ к громадным рынкам Азии, а также доступ к их финансовым рынкам». Именно в таком ключе проводятся переговоры с крупнейшими компаниями Дальнего Востока и Арктики – при параллельном переговорном процессе с «крупнейшими компаниями в соответствующих отраслях с китайской стороны».
Это, по словам министра, позволяет надеяться на то, что «поворот на Восток состоится», но для России он будет специфичным: «…наш поворот на Восток пройдёт через Север, через Арктику, ибо другой возможности наладить поставки того количества миллионов тонн, которая наша экономика производит, на Восток попросту нет, как бы мы ни расширяли Восточный полигон». Все составляющие – железнодорожные пути, порты, погранпереходы, мостовые переходы, сухие порты, складские, логистические комплексы, подвижной состав – всё это, конечно, важно. Но нужно учитывать и другое – при «дефиците провозных способностей на Востоке России» (он сейчас превышает 70 млн тонн, а через три года может увеличиться до 150 млн тонн) настоятельно необходимо развивать «крупномасштабные морские перевозки, в том числе контейнерные перевозки по Северному морскому пути (СМП)».
Следующий вопрос, который был адресован Алексею Чекункову, связан с «проблемами при проведении платежей и с остановкой поставок». Насколько такая ситуация повлияла на бизнес на Дальнем Востоке.
Глава ведомства отметил, что «у нас более 3 тыс. компаний являются резидентами особых режимов, территорий опережающего развития (ТОР), свободного порта Владивосток, Арктической зоны, из них крупных – около 700 проектов». По мнению дальневосточного бизнеса, основными видятся риски, которые «связаны с расчётами, с поставками комплектующих, логистикой». Действительно, «одномоментно всё заменить на китайское не получится». При явном преобладании экспорта над импортом товаров в Россию нужно, по словам Алексея Чекункова, «переходить от потребительского капитализма, который довольно плохо справлялся с задачей создания чего-то нового, к созидательному и социально-ориентированному укладу экономики». Необходимо учитывать такой фактор, как «нишевые рынки, где просто не имеет смысла каждой стране выпускать свою продукцию, специализация сохраняется из-за эффекта масштаба». В частности, в Якутии нет необходимости создавать мощности по огранке алмазов, поскольку с такой задачей лучше справляется Индия. Лучше «сфокусироваться на том, что мы хорошо делаем».
О взгляде Алексея Чекункова на такое явление, как экспорт в современных условиях, лучше всего говорят его слова: экспорт – «пока это наш единственный шанс заработать деньги, которые нам необходимы, чтобы создать всю производственную цепочку». Процесс этот небыстрый, но необходимый. И очень важную роль в его осуществлении призван сыграть Северный морской путь. Как выразился министр, «…логика реализации этого масштабного проекта очевидна и выражена в неопровержимых цифрах. Уже вложены десятки миллиардов долларов в то, чтобы эти основные инвестиционные проекты вдоль трассы СМП случились. На горизонте пяти-семи лет виден выпуск до 50 млн тонн сжиженного природного газа, добыча до 50 млн тонн нефти на Ямале и Таймыре. Для обслуживания СМП сейчас уже строятся плавучие атомные станции и плавучие заводы для сжижения газа. Поставки этих товаров на мировые рынки будут приносить России до $100 млрд выручки в год. Как можно не проинвестировать в дорогу, чтобы их вывезти?»
Для обслуживания этой трассы нужен ледокольный флот, но сегодня он построен лишь частично. Необходимы инфраструктура портов, аварийно-спасательная инфраструктура, да и упорядочение организационной структуры спасательной службы. В перспективе потребуется решение вопросов со связью, коммуникациями, прогнозированием ледовой обстановки, гидрометеорологией. Дополнительно к выделяемому потребуется ещё порядка 300 млрд руб. инвестиций. По мнению Алексея Чекункова, «это очень большая сумма в масштабах федерального бюджета, но она и близко не соотносится с потенциальной выручкой». Отдача от вложений должна быть значительно больше. Поэтому «мы сейчас подписываем обязывающие соглашения с грузоотправителями, собираем их прогнозы». Эта информация в перспективе позволит сформировать «единый комплексный план реализации СМП» со всем распределением задач. Ведь «…рано или поздно это будет и более короткий, более эффективный путь для азиатских грузов в Европу».
Финансирование проектов Севморпути на будущее остаётся неизменным – с тем, чтобы в 2024 году выйти на решение задачи по круглогодичному функционированию этой транспортной артерии. Технологическая независимость ледокольного судостроения позволяет на это надеяться. Правда, есть другие сложности. Так, Алексей Чекунков отметил проблемы с «созданием собственного флота ледового класса, тех же газовозов». На сегодняшний день локализация ряда технологий затруднена. Но страны, обладающие необходимыми для России технологиями (Япония, Южная Корея) «сильно зависят от поставок сжиженного природного газа и нефти морским путём», и эту зависимость РФ может максимально с выгодой для себя использовать.
Ещё один вопрос от «Коммерсанта» – о способности осуществляемого ныне расширения Восточного полигона решить проблему поставок. О «великом угольном пути» глава Минвостокразвития отозвался достаточно критически, заявив: «Это не совсем здорово». И отметив, что ведомство старается «привлекать соинвесторов, которые бы диверсифицировали нашу транспортную инфраструктуру за счёт создания зерновых терминалов, элеваторов, сухих портов, контейнерных терминалов, специализированных рыбных портов, холодильных мощностей для скоропортящейся продукции». При том, что к 2024 году предполагается выход на оборот 180 млн тонн, нужно понимать, что более половины от этой массы будут-таки составлять угольные грузы. В связи с этим уместно привести характеристику момента: «…Сейчас на рынке «идеальный шторм»: это и переориентация грузов с Запада на Восток, и удачная конъюнктура рынков, сам по себе угольный бизнес довольно динамичный – увеличить добычу угля проще, чем построить сложное перерабатывающее производство, поэтому угольщики нарастили производство очень прилично, но из-за загрузки железных дорог не могут вывезти 40–50 млн тонн. Встает и вопрос о вывозе удобрений, контейнеров».
Главное же – необходимо понять: расширение Восточного полигона – это не только реконструкция железнодорожной сети, это – куда более масштабная и более многогранная задача. Ведь «…на Восток сейчас едет даже продукция из северо-западных регионов нашей страны».
Ограничиваться «расшивкой узких мест» никак не получится, нужны новые погранпереходы и мосты, строительство складов, терминалов и т.д. и т.п. Вообще же, как заметил глава Минвостокразвития, «чем больше будет переходов вдоль Транссиба, тем больше мы будем стравливать давление вдоль пути и тем меньше грузов будет приходить в крайние точки в Приморье, где, конечно, уже не справляются порты и существующие переходы». Алексей Чекунков отметил, что для поддержки таких проектов есть механизмы дальневосточной концессии, и они применяются при строительстве инфраструктуры для освоения Баимского месторождения, при создании атомных станций малой мощности, обновлении социальной инфраструктуры регионов.
Очень важным видится решение вопроса об использовании механизма дальневосточной концессии. Первоначально говорилось о возможности создания инфраструктуры примерно на полтриллиона рублей. Сегодня ситуация такова, что «финансирование концессионных проектов по текущей процентной ставке невыгодно для бюджета: происходит слишком большое удорожание проекта, но благодаря тому, что правительство приняло решение сохранить ставку для ДОМ.РФ на невысоком уровне, мы получаем доступные заемные средства, можем давать по ним бюджетные обязательства, этот механизм активно востребован регионами…» Механизм дальневосточной концессии крайне важен для обеспечения северного завоза, создания мощностей по хранению топлива.
Вообще же, говоря словами Алексея Чекункова, «механизм, безусловно, востребован, заявок уже больше чем на 500 млрд руб., так что мы обязательно распространим его и на Арктическую зону, чтобы реализовать масштабные проекты, ориентированные в первую очередь на расшивку узких мест логистики…»
Говоря ещё об одной важной проблеме, министр прокомментировал ход реализации решения о субсидировании ставок по кредитам для резидентов преференциальных режимов. В итоге первого отбора получили поддержку 13 компаний. Проводимое в настоящее время смягчение условий ориентировано на то, чтобы «оказать поддержку максимальному количеству компаний до конца 2022 года». И акцент делается на реализации тех проектов, где осуществляется запуск вторых очередей: Удокан, освоение Малмыжского месторождения. Намерение компаний удвоить мощности показывает востребованность проекта, помощь бизнесу – реальна. Что касается отдельных аспектов, то министр высказался вполне определённо: «…С точки зрения налоговых льгот, я думаю, мы уже выжали из преференциальных режимов всё, что можно, если собирать ещё меньше налогов, то тогда придется доплачивать бизнесу…» Получается, что налоговые льготы для компаний имеют значение, но важнее «комплексное взаимодействие с государством по разрешительной документации, выделение земельных участков». Поэтому в числе очередных задач войдёт «принятие очередного пакета поправок в законодательство о ТОР, что позволит упростить процедуру изменения категории земли». Смысл перемен заключается в том, что «за исключением особо охраняемых природных территорий и сельхозземель, реализовать инвестиционный проект теперь можно будет, не прибегая к стандартному пути изменения категории земли, что сократит время согласования по каждому проекту от полугода до двух лет». Этого очень ждал бизнес.
Неожиданность, если верить Алексею Чекункову, представляла роль Генеральной прокуратуры РФ в вопросе снижения административного давления: надзорное ведомство показало себя «сильным и эффективным партнёром». Это позволяет продолжить работу по усовершенствованию законодательства – с тем, «чтобы максимально освободить предпринимателей от излишней опеки». Понятно, конечно, что «между эффективностью бизнеса и силой контроля, конечно, существует обратная связь, и сильный бизнес – это свободный бизнес. Мы бы хотели, чтобы и ТОР, и наш свободный порт по сути были режимами свободного предпринимательства, максимально защищёнными от любых видов избыточных проверок».
Отдельный вопрос – о ситуации с участием иностранных инвесторов в совместных проектах. Глава Минвостокразвития заявил о преимущественно «выжидательной» позиции. Хотя «большая часть азиатских инвесторов, уже участвующих в ключевых проектах Дальнего Востока и Арктики, постарается сохранить своё стратегическое участие». Перспектива же европейских инвесторов – в долгосрочной перспективе быть замещёнными «российскими и азиатскими компаниями».
При продолжении всех ключевых проектов главным остаётся вызов – «это найти внутренние ресурсы». Алексей Чекунков отметил: «…сейчас стоит вопрос не как заместить европейцев или американцев китайцами, а как нарастить собственные компетенции, в том числе за счёт подготовки необходимых кадров системой высшего образования…»
Говоря об оценке перспектив привлечения финансирования на азиатских рынках, он упомянул существующую в Китае проблему с переизбытком капитала. И – важность понимания роли государства в деятельности китайских компаний. Такие «компании с госучастием» «чётко работают по установкам их правительства, а также комитета по развитию реформ». Это побуждает российскую сторону прилагать значительные усилия по развитию приграничного сотрудничества, приграничных проектов. Поэтому в Забайкалье, Амурской и Еврейской автономной областях, Хабаровском и Приморском краях «целесообразно создание промплощадок для сборки, локализации оборудования». При этом вполне возможно начинать с «неглубокой степени локализации», но лиха беда – начало. Это (в оценке деятельности российской компании, договорившейся с десятью китайскими и намеревающейся локализовать сборку в России металлообрабатывающих станков) «всё равно начало более тесного сотрудничества, чем банальный импорт». Путь создания в РФ сервисных центров, подготовки компетенций вполне может стать тем путём, «который мы хотим пройти в рамках приграничного сотрудничества».
В сельском хозяйстве перспектива видится в том, чтобы в меньшей мере ориентироваться на экспорт сырья, а в большей – «переходить к производству более сложных продуктов переработки, комбикормов, животноводческих комплексов, экспорту мяса».
Обобщённо же, по мысли Алексея Чекункова, «в целом нас ждёт довольно динамичное развитие и фактически новая финансовая архитектура, которая будет неизбежно накладываться на инфляционные процессы в мире. Финансовый мир не будет прежним, поэтому нам нужно интегрировать наши потребности в капитале в существенно более развитые и масштабные системы Азии, в первую очередь в китайские…»
Государство в России ориентируется на то, чтобы предоставляемые для инвесторов льготы были «удобными с точки зрения и привлечения трудовых ресурсов, и визового режима, логистики, свободных таможенных зон». Законодательный механизм позволяет создание приграничных ТОР уже сейчас. В качестве примера глава Минвостокразвития привёл практику функционирования южнокорейского промпарка в ТОР «Надеждинская». Чтобы решать вопросы, в первую очередь – миграционные, ведомство намерено «предлагать специальные параметры, донастраивать законодательство». С учётом эпидемиологической обстановки в Китае.
Как высказался Алексей Чекунков, «частный бизнес дает гибкость системе, он гибко реагирует на рыночные сигналы, поэтому большинство компаний в первые пару недель кризиса уже нашли обходные манёвры для решения своих задач. У них от этого зависит, как они заплатят следующую зарплату своим сотрудникам или следующий транш кредита банку. Поэтому я надеюсь, что частный бизнес всё-таки сумеет адаптироваться, воспользоваться новыми возможностями, а поворот на Восток для них будет заключаться в доступе к новым рынкам капитала и в более сбалансированном использовании ресурсов».
Фото: Минвостокразвития.
Оставить комментарий