«Лесная отрасль» в Приморье переживает «волну кризисов»
Валютоёмкий лесной бизнес Приморья, который мог бы наполнять бюджет региона, постепенно теряет обороты из-за действий чиновников и монополистов
«Страшилки», негатив и «липовые» истории
В связи с пандемией COVID-19 многие направления приморского бизнеса оказались в «зоне риска»: многие компании приостановили работы, а некоторые уже всё, умирают. Предпринимательское сообщество края было готово ко всему, но к тому, чтобы не работать и платить при этом зарплату, нет. Впрочем, есть отрасли в Приморском крае, которые формально пандемией не затронуты. Например, заготовка и переработка леса. Сам по себе этот бизнес позволяет не только создавать рабочие места в удалённых районах края, но и пополнять бюджет региона. По предварительной информации Правительства Приморского края, почти три месяца «неработы» предприятий региона из-за пандемии COVID-19, обойдутся в круглую сумму – бюджет края не досчитается 21 млрд рублей. Правительство уже готовит корректировки в бюджет и, похоже, на ближайшие пару лет в Приморье можно забыть про «профицитный» бюджет. Оно и понятно: когда «купи-продай» не работает, именно производственная сфера может выровнять экономические показатели в бюджете Приморья. И одна из таких перспективных отраслей в Приморье – лесозаготовки и сопутствующая им лесопереработка.
Только вот вокруг «лесной темы» в Приморье в последние годы – «шлейф» негативной информации: и лес воруют, и валютную выручку не возвращают, и китайцы всю тайгу уже «выкосили», и по тайге ходят одни только «чёрные лесорубы». Ещё одна устойчивая «страшилка» — скоро не останется липы, а липа – это мёд. А мёд можно продавать за границу. «Липовая» история началась ещёпри губернаторе Владимире Миклушевском, и спокойно дожила до наших дней. Вопрос лишь в том – ну и много ли поступило в приморский бюджет доходов от продажи приморского мёда? То-то же…
Вместе с тем, лесная отрасль, способная пополнить приморскую казну, сегодня сама испытывает не лучшие времена. Причём препоны, которые создаются этому бизнесу, зачастую имеют несколько искусственный характер. Чиновники, как известно, давно преуспели в создании «административных барьеров», но тут вопрос: дальше ставить барьеры или получать деньги в бюджет?
Чиновник, как элемент преодоления
Наш сегодняшний разговор происходит с предпринимателем из Дальнереченска Ёкубом Фозиловым, который хорошо знаком с «лесным бизнесом» Приморского края. Он поведал редакции о тех трудностях, с которыми сегодня сталкивается лесоперерабатывающая отрасль в крае. Впрочем, такая проблема – на всём Дальнем Востоке.
— Ёкуб Каримович, с какими трудностями приходится сталкиваться «лесному бизнесу»? Какие проблемы очевидны и требуют решения?
— Я бы, наверное, начал бы с получения фитосанитарных сертификатов. В соответствии с действующим законодательством, сроки отбора проб экспортируемой партии лесопродукции составляют 7 рабочих дней с момента обращения. Сроки выдачи ФСС (фитосанитарных сертифмкатов) составляют 3 рабочих дня. Беда лишь в том, что на сегодняшний день отсутствует чёткая регламентация действий должностного лица Россельхознадзора при проведении отбора проб и образцов (федеральный закон содержит исключительно общие формулировки), что даёт возможность представителям государственного органа халатно относится к своим обязанностям, а именно: необоснованно откладывать сроки отбора проб на последний день, отказывать в отборе проб и образцов по субъективным причинам, трактовать размытые формулировки федерального закона, исходя из своих личных представлений.
В итоге, казалось бы, «короткая дистанция» может превратиться для «лесного предпринимателя» в настоящий «марафон» по получению нужных документов. Всё это приводит к простою товара и, как следствие, к финансовым потерям. То есть, эти «формальные» три дня могут превратиться в недели, особенно, если проверяющий отразит в своём акте, что не смог добраться и осмотреть представленную к осмотру продукцию. Виноват, конечно же, будет предприниматель: ну не смог чиновник подойти к тому месту, где производилась загрузка лесопродуктов (!) Подавайте другое место. А тут неделя закончилась, началась новая… В общем, бывает, что элементарная процедура останавливает весь бизнес-процесс…
Один документ на 400 листов и «двухмесячник терпения»
— Но ведь проблема – не только с фитосанитарными сертификатами?
— Ещё одна проблема — получение разрешений СИТЕС на определенные породы леса, перечень которых определен Конвенцией о международной торговле видами дикой фауны и флоры, находящимися под угрозой исчезновения. Как вы понимаете, вывозит за границу можно не всё и не всегда. С этой целью представители природоохранных структур (опять же, это чиновники), выдают соответствующие разрешения.
Сроки предоставления этой платной государственной услуги (госпошлина за одно разрешение на одну партию – 3500 рублей) составляют 30 рабочих дней с момента обращения. Конечно, времена меняются, и сегодня есть возможность обращения в государственный орган через сайт Госуслуги, однако до настоящего времени в части получения разрешений СИТЕС этот ресурс представляет собой неработающий механизм. Автоматизация процесса и его интеграция в систему ЕГАИС (которая содержит абсолютно все данные о задекларированной, заготовленной и проданной древесине) позволит ускорить процесс рассмотрения заявок, исключить возможные ошибки или злоупотребления со стороны должностных лиц, полностью исключит возможность для недобросовестных лесозаготовителей и экспортеров получения незаконных разрешений СИТЕС, но пока этого нет. В реальности для получения 10 штук разрешений СИТЕС на вывоз 240 кубометров пиломатериалов пакет документов достигает 400 листов (копии договоров, лесных деклараций, отчетов, коммерческих документов, контракта и т.д.), который должностное лицо вынуждено в ручном режиме проверять, сверять данные с системой ЕГАИС, что увеличивает и время, и правильность проверки. В результате нарушаются сроки предоставления государственной услуги, в настоящее время период ожидания выдачи разрешения достигает 60 дней. Иногда государственный орган отказывает в выдаче разрешений СИТЕС по формальным основаниям, что неминуемо приводит к повторному обращению и исчислению сроков с самого начала. Весь этот срок продукция хранится на складе, что приводит к замораживанию значительных денежных средств, а также часто ведет к срыву поставок и убыткам лесопереработчиков.
Понимаете, мировой бизнес-процесс ускоряется, используются «облачные технологии». Сегодня даже суды – и общей юрисдикции, и арбитражные, уже выносят решения в режиме онлайн – то есть, через видеоконференцию. А наши контрольно-надзорные органы продолжают работать «по старинке»: проверяя по 400 листов копий документов лично и превращая формальную проверку в «двухмесячник терпения». На мой взгляд, невнедрение системы электронного обращения в госорган за получением разрешения СИТЕС можно рассматривать, как намеренные действия с целью сохранения возможности нарушения законодательства РФ. Но по-прежнему, чиновники этот рычаг используют вовсю.
Возможно, всего этого бы не было, но вот вам цифры: не более 10% добытого леса остаётся для внутреннего потребления, остальная древесина отправляется на экспорт. Есть проблемы со сбытом. Китай (а это основной покупатель леса) нуждается в нашей древесине. А на Дальнем Востоке, в силу его мало заселённости, нет сбыта. Да и вообще, в стране практически не осталось крупных лесоперерабатывающих предприятий. Получается, что мы вывозим из России сырьё, а привозим готовые товары из нашего же леса. Но эта традиция складывалась более четверти века – и за один день её не изменишь, хотя продажа леса внутри страны, конечно, избавила бы нас от бюрократических процедур на границе…
Субъективизм «зелёных мундиров» и монополизм РЖД
— Однако, Вы ничего не сказали про таможню…
-Да, с таможней тоже есть проблемы. Таможенный контроль продолжает носить выборочный характер. С одной стороны, это приводит к тому, что недобросовестные участники ВЭД постепенно начинают уходить от недостоверного декларирования объёмов вывозимой лесопродукции. И это улучшает конкурентную среду на рынке. С другой стороны, данная выборочность носит субъективный характер, когда сотрудник таможни до сих пор имеет возможность по собственной инициативе назначить проведение фактического таможенного контроля. И даже в случае отсутствия нарушений со стороны участника ВЭД, все расходы, тем не менее, ложатся на предпринимателя, что, в свою очередь, делает грузовые отправки убыточными (на автотранспорте расходы составляют около 30 тысяч рублей за одно транспортное средство, на железной дороге эта сумма достигает 60 тысяч рублей), в то время как услуги экспортёра составляют 15 тысяч рублей за одно транспортное средство. Когда говорят о «прозрачности» лесного бизнеса, хочется посоветовать сделать «прозрачной» всю логистическую цепочку. И желательно, чтобы каждый «контролёр» при этом тоже объяснял свою мотивацию по принятым решениям. «Прозрачность» должна быть обоюдной…
— А откуда такие транспортные затраты?
А здесь логичным было озвучить ещё одну проблему — с отправкой грузов железнодорожным транспортом. «РЖД» сегодня является монополистом в перевозке на экспорт круглых лесоматериалов (вывоз круглого леса в Приморском крае автомобильным транспортом не разрешён действующим таможенным законодательством), что создает огромные трудности в отправке леса в Китай. Осознавая безальтернативность процедуры вывоза леса, руководство РЖД в одностороннем порядке принимает решения о количественных ограничений по отправкам вагонов, сроках доставки грузов, требований к загрузке, при этом не несёт никакой ответственности за нарушение действующего договора перевозки. В результате таких действий со стороны РЖД экспортёры леса несут значительные убытки: за несоблюдение сроков доставки груза (срок доставки груза от станций Приморского края до пограничной станции КНР достигает одного месяца при максимальном расстоянии не более 700 км), порчи леса (ценные породы леса в весенний период очень быстро теряют коммерческую ценность), невозможность планирования бизнеса, и, как результат, невозможность установления серьёзных коммерческих отношений с иностранными партнерами, так как любое производство требует стабильных поставок сырья. Нужно понимать, что нельзя бесконечно «доить» бизнес, параллельно вставляя ему палки в колёса – в какой-то момент предприниматель, имеющий определённые «запасы», просто переезжает из России в другие страны. Утекают и капиталы, и «мозги», и предпринимательская инициатива. У меня вопрос – неужели при наличии такой структуры, как ФАС, нельзя реально защитить предпринимателя от «оскала монополизма»?
«Непрозрачность» вывозимых таможенных пошлин
— Можно ли всё это как-то «побороть»?
Тут нужно обратить внимание на ещё одну проблему, которая тоже требует «прозрачности», — ставки вывозных таможенных пошлин. Действующий принцип установления вывозных таможенных пошлин носит непрозрачный характер и в действующий реалиях бизнеса требует пересмотра.
Так, экспорт круглых материалов по некоторым породам приносит в бюджет государства значительные поступления от таможенных платежей, а по другим породам имеет завышенные значения, что в результате парализует экспорт и не приносит в бюджет никаких поступлений.
Экспорт же обработанных лесоматериалов не приносит в бюджет никаких таможенных поступлений (не облагаются таможенной пошлиной), при этом распиловка леса лишь прибавляет к себестоимости около 30%, что дает дополнительных общих налоговых поступлений в бюджет не более пяти долларов за кубометр за ценные породы и менее двух долларов за кубометр по прочим породам.
Дискриминация и последствия «пиар-негатива»
— Но, насколько мне известно, в лесной отрасли продолжают «закручивать гайки»?
— Да, отдельно хотелось бы обратить внимание на введенную с января 2020 года ставку вывозной таможенной пошлины на лесоматериалы необработанные хвойных пород в размере 60% от стоимости, но не менее 36,8 евро за кубометр для лесозаготовителей, не получивших квоту. Ставка вывозной пошлины для компаний, попавших в перечень, составляет 13%. В результате применения действующей методики распределения квот в перечень попало 18 компаний, из них 90% объёма получило три крупнейших компании Дальнего Востока, при этом только одна работает на территории Приморского края.
Лесной фонд Приморского края отличается своим породным многообразием, хвойные породы составляют примерно 1/8 часть от общего объёма заготавливаемого леса, и в связи со спецификой заготовки разность себестоимости круглого леса на складе среднего лесозаготовителя выше на 1000 рублей за кубометр по сравнению с себестоимостью у крупного лесозаготовителя. Также стоит отметить, что крупные компании располагают дорогостоящим и высокоэффективным оборудованием по распиловке и сушке пиломатериалов, а также по переработке отходов лесопиления, что также значительно снижает себестоимость получаемых пиломатериалов. В результате разность себестоимости пиломатериалов хвойных пород между крупными и мелкими компаниями достигает 30%, что делает невыгодным производство пиломатериалов из хвойных пород для мелких лесозаготовителей. Внутреннее потребление и продажа на внутреннем рынке составляет не более 15% от общего объёма заготовки. Таким образом, повышение с 1 января 2020 г. вывозных таможенных пошлин, сделало невыгодным заготовку леса хвойных пород, и в настоящее время весь заготовленный лес хранится на площадках в ожидании изменения ставок вывозных пошлин либо принятия другого адекватного решения.
— А есть ли решение этой проблемы?
— Да, есть. Снижение ставки хотя бы до уровня 30% от стоимости дало бы возможность мелким лесозаготовителям отправлять заготовленный лес хвойных пород на экспорт, при этом государство получило бы дополнительные поступления в бюджет. Сегодня важны любые поступления в бюджеты различного уровня, и это – решение проблемы. Не выдумывать новые налоги для рядовых граждан, которые и так пострадали от пандемии, а эффективно использовать налоговые и таможенные механизмы в сфере лесозаготовки и лесопереработки.
Знаете, чиновники продолжают эксплуатировать негативный образ «чёрного лесоруба» как такого «вселенского зла». Дескать, все, кто работает в лесной сфере, — это злые дядьки, которые выпиливают лес, зачастую под покровом ночи, и незаконно продают его в Китай, фантастически обогащаясь. Это своего рода «пиар-негатив», доставшийся от прошлых лет.
Действительно, в 2000гг. были целые кланы недобросовестных лесозаготовителей, которые использовали бригады «чёрных лесорубов». Но государство давно взяло ситуацию под контроль. Те, кто работал вне правового поля, давно уже ушли из этого бизнеса. В общем-то, сегодня в Приморье лесной бизнес достаточно прозрачен и понятен. Но накопившийся негатив, а речь, конечно же, идёт об имиджевом негативе лесной отрасли, продолжает использоваться для того, чтобы создавать препоны легальному лесному бизнесу. Могу сказать на своём личном примере и примере других предпринимателей из лесной отрасли: несколько лет назад в Приморье начинались громкие расследования по «лесной теме». Полиция рапортовала о том, что задержаны участники организованных преступных сообществ, которые якобы занимались незаконными рубками. Однако, впоследствии выяснялось, что никаких преступных сообществ не было, и уголовные дела приходилось прекращать с правом на реабилитацию граждан. Что это было? Наведение порядка? Или передел рынка? А ведь много говорилось о «чёрных лесорубах»…
Бизнес в «зоне риска» и даже на грани ликвидации
— Тут другой вопрос: есть ли свет в конце туннеля?
— Знаете, а этот вопрос нужно, наверное, задать представителям исполнительной власти в Приморье. Дело в том, что за последние лет пять было много сказано о том, что нужно перестать продавать лесоматериалы как «сырьё» и начать продавать продукцию «глубокой переработки». Однако, никто так и не определился в терминологии, — что же считать «глубокой переработкой»? Если считать, что глубокая переработка – это готовая продукция «мебельного направления», тогда нужно понимать, кто покупатель этой продукции. Продавать нашу мебель за границу – идея хорошая. Только вот десятки лет иностранцы производили свою мебель, а значит, уместно спросить себя: будем ли мы конкурентны на внешнем рынке? А внутренний рынок Дальнего Востока, как я уже отмечал, не позволяет сбывать продукцию мебельного масс-маркета, потому что покупать её особо и некому. Так что с «глубокой переработкой», на мой взгляд, нужна детализация самого понятия.
Что же касается взаимодействия лесопромышленников и власти, то вижу несколько разнонаправленное движение. Положительным является то, что продолжается активная совместная работа объединения лесопромышленников и власти по оптимизации работы лесопромышленного комплекса в Приморском крае. То есть, и власть и бизнес вырабатывают некие общие правила и «кодексы чести». Однако субъективный взгляд некоторых представителей исполнительной власти на порядок работы лесозаготовителей и лесопереработчиков (а зачастую этот взгляд вообще противоречит действующему законодательству и экономической целесообразности), ставит под угрозу не только дальнейшее развитие отрасли, но и её существование в целом.
Нужно понимать, что зачастую лесозаготовка и лесопереработка в приморской «глубинке», — это вообще основа заработка местного населения и фундамент социальной инфраструктуры. Мелкие и средние лесозаготовительные и лесоперерабатывающие предприятия Приморского края в большинстве своем имеют территориальную привязку к населенным пунктам, расположенным недалеко от арендуемого участка, и часто являются основным местом занятости местного населения. Не стоит забывать, что «лесные» предприятия также зачастую являются крупными налогоплательщиками для конкретного населенного пункта. Сегодня в лесопромышленном и связанном с ним отраслями задействовано более 5% населения Приморского края, при этом в основном обеспечиваются работой жители удалённых населенных пунктов.
Получается, что сегодня «лесной бизнес», являющийся перспективным для того, чтобы решить сразу несколько задач: пополнить бюджет, создать рабочие места, уменьшит отток населения из глубинки, оказывается искусственно загнан в стагнацию и распад. «Лесная отрасль» в Приморье переживает «волну кризисов» и, как я считаю, эти кризисы, во многом, созданы искусственно.
…А если говорить про требования государства к обязательной глубокой переработке леса, о чём мы уже говорили, то тут нужно понимать экономику всего этого процесса. Мелким и средним предприятиям лесопромышленного комплекса потребуются серьёзные инвестиции. Строительство лесоперерабатывающего завода по пилению, сушке, строганию и переработке отходов, способного перерабатывать леса до 100 тысяч кубометров в год, требует инвестиций не менее 30 млн долларов, что, в свою очередь, влечёт необходимость получения крупных банковских кредитов или привлечение иностранных инвесторов. Опять же, для этого нужна стабильная работа «лесных» предприятий, которая невозможна в нынешних условиях, по причинам, о которых я уже сказал выше. И кто разорвёт этот «замкнутый круг»?
У меня иногда складывается ощущение, что решения Президента и Правительства Росии, направленные на развитие Дальнего Востока, и, в частности, лесопромышленного комплекса, который имеет огромный потенциал, не всегда адекватно воспринимаются на местах. И это приводит к действиям, которые сегодня направлены на уничтожение отрасли без предложения альтернатив. А как же удалённые посёлки, которые живут только за счёт «лесного» бизнеса? А налоги? А развитие региона? Ведь пресловутый «дальневосточный гектар» пока не исправил отрицательную демографическую динамику Приморья. Может быть, не нужно разрушать то, что работает. Поэтому, на мой взгляд, «лесной бизнес» Приморья сегодня находится не просто в зоне риска. Он вообще может быть ликвидирован. Ради чего? Он может дать «живые» деньги в бюджет Приморья уже сегодня…
Оставить комментарий