23.Фев.2022Материнство как истязание, или Ювенальная юстиция от комсомольских следователей
23.Фев.2022
Раздвоение личности потерпевшей, фельдшер-педиатр, «наставник по борьбе с матерью» и другие «случайные совпадения» в резонансном расследовании
Воспитала? — Готовься к тюрьме!
Оговоримся сразу: эта восхитительная следственная история обязательно должна быть прочитана руководителем СУ СКР по Хабаровскому краю и ЕАО Евгением Долгалёвым. Потому что (высказываем личное оценочное суждение) следователями Следкома из Комсомольска-на-Амуре сегодня создаётся уникальный прецедент, когда так называемая «ювенальная юстиция», то есть, закон, направленный на защиту детей, берёт верх над здравым смыслом и даже где-то ставит под сомнение любой воспитательный процесс в семье. Ведь на примере конкретного дела мы видим, как показания подростка ставятся во главу угла в уголовном деле, а мать становится виновной только потому, что на должность её «назначила» родная дочь…
Итак, исходные данные. Жила-была в Комсомольске-на-Амуре семья: мама Валерия, младшая дочь Алина, сожитель (на сегодняшний день – законный муж Валерии) и «по совместительству» отчим Алины – Геннадий. Старшая дочь Валерии уже замужем и несколько лет живёт в Краснодарском крае, куда семья уезжала ради поправки здоровья Алины в середине «десятых» годов, а вернуться была вынуждена в 2021 году из-за некоторых важных жизненных обстоятельств.
Всё было бы вполне обыденно и даже не было бы намёком на какую-то драму, если бы не одно из ряда вон выходящее событие, случившееся 19 ноября 2021 года. Стоило Валерии и Геннадию за несколько дней до того заболеть ковидом и оказаться в стационаре (в это время Алина на восемь дней оставалась дома одна: будучи подростком 15 лет, она вполне могла бы позаботиться о себе и о поддержании порядка в квартире), как возвращение Валерии из больницы вызвало бурную, до неадекватности, реакцию дочери. Вместо ожидаемого «Здравствуй!» или «Привет!» Алина буквально с порога «приветствовала» маму словами: «Зачем тебя, ещё больную, выписали?!», «Я за тобой ухаживать не буду!».
Валерию, ещё не оправившуюся после тяжкого недуга и лечения в стационаре, сперва шокировали слова дочери. Но уже вскоре громом среди ясного неба стало другое: в квартире повсюду были разбросаны вещи Алины (видимо, всю неделю дочь «копила» их), на столе «красовалась» гора невымытой посуды, а находившиеся в квартире продукты – хлеб, компот и другая еда – «мохнатились» серо-зелёной плесенью.
Превозмогая ещё не оставившее её бессилие от перенесённого недуга, Валерия выговорила Алине за творившееся в жилище безобразие. Ведь, когда в 15 лет подрастающая девушка не желает не только поддерживать порядок (пылесосить, мыть полы даже в своей отдельной комнате, складывать свои вещи), но и учиться у мамы вести хозяйство, с «прохладцей», а то и с ленцой, относится к учёбе, – вряд ли это можно признать нормальным. И, вполне логично, подобная «подготовка» и вызвала гнев со стороны Валерии.
Что же касается Алины, то она, находясь на больничном (респираторные заболевания – её вечные спутники), ожидала врача-педиатра на дому – тот должен был освидетельствовать, как проходит её лечение. На деле же визит медработника послужил другой цели: девушка-подросток нажаловалась пришедшему фельдшеру (!) на то, что якобы была избита матерью. После не очень замудрённых действий следственный отдел по городу Комсомольск-на-Амуре Следственного управления Следственного комитета РФ по Хабаровскому краю и Еврейской автономной области возбудил в отношении Валерии уголовное дело. Причём по «посадочной» – 117-й – статье УК РФ, предусматривающей ответственность за истязание.
Настолько ли случайны «случайности»?
К теме разного рода «случайностей» в этом деле мы ещё вернёмся, но обратим внимание на те, которые бросаются в глаза. После того, как девочку после звонка фельдшера в полицию оперативно изъяли из семьи в реабилитационный центр, полиция и прочие правоохранители принялись искать отца девочки, живущего в этом же Комсомольске-на-Амуре. Нет, мы понимаем: Комсомольск – город немаленький, в нём проживает свыше 200 тысяч человек. Но папа девочки (Родион) служит в системе ФСИН и носит такую же фамилию, как сама девочка. Полицейская, налоговая и любая другая база данных обнаружит совпадение фамилий за несколько секунд. Но девочку зачем-то поместили более чем на месяц в реабилитационный центр, шефами которого оказались сотрудники исправительной колонии, в которой служит отец Алины. И только когда приехали «зоновские» шефы, выяснилось родство девочки с одним из сотрудников ФСИН. Можно, конечно, умилиться с этой мелодрамы, по накалу страстей конкурирующей с «мылом» типа «Богатые тоже плачут», но это – далеко не первое совпадение в этой истории.
Забегая вперёд, отметим – последние 13 лет родной отец девочки, тот самый Родион, работник системы ФСИН, с дочерью не общался, хотя алименты, как и положено, платил. Более десяти лет Алина называла своим папой отчима – Геннадия (и неоднократно публично это признавала). В общем, история с реабилитационным центром и шефами – это первая, но не самая удивительная случайность.
Второй случайностью стало развитие уголовного дела. Поскольку в числе квалифицирующих признаков по вменяемой Валерии статье УК РФ является многоэпизодность деяния, то – словно чёрт из табакерки – при расследовании «появились» новые обстоятельства. Алина в ходе следственной эпопеи «вспомнила» про якобы имевшие место избиения со стороны матери. Они, по словам подрастающей девушки, якобы происходили в сентябре, когда мать с отчимом все дни напролёт ремонтировали квартиру, и, вообще, – не то раз в неделю, не то дважды в месяц – за период с начала августа до того злополучного ноябрьского дня.
Может быть, «Алина». А, может быть, «Джимми»?
Другие «случайности» происходили куда раньше. При переводе школьников из классов начальной школы в классы среднего звена в том городе, где училась Алина в Краснодарском крае, наиболее успешно успевающих учеников определяли в лицейские классы математического профиля, а остальных ожидала участь обучения в обычном классе, с общеобразовательной подготовкой.
Алина, чьи успехи в учёбе в тот период не вызывали сомнения и отмечены десятками грамот и другими поощрениями, оказалась именно в лицейском классе, но это не спасло её от агрессивных одноклассников. Спровоцировав конфликт из-за якобы испорченного Алиной смартфона, эти школьники устроили по отношению к ней настоящую травлю. И Валерия с Геннадием защищали дочь от нападок – и во время заседания педагогического совета школы, где проводился разбор ситуации, и путём обращения в межрайонную прокуратуру. В конце концов, родители перевели Алину в обычный класс.
Уместно добавить, что этот конфликт в средних классах оставил сильный след в судьбе девочки: долгое время после него у неё проявлялся (как заметил один из врачей) вокальный тик – реакция в виде кашля на какой-либо внешний раздражитель.
Самым же, наверное, страшным оказалось появление у Алины некоего «друга Джимми», «жившего» исключительно в её голове. Она воспринимала его то как своё «второе Я», то как своего защитника и представителя. Отвечая на вопросы родителей, девочка то и дело говорила им: «Это не Алина – это Джимми». Такое происходило в течение ряда лет. Попытки Валерии и Геннадия, увидевших, конечно, своего рода раздвоение личности у Алины, обратить внимание врачей, успеха не принесли. При том, что ребёнок с малолетства проявлял себя капризным, истеричным, эгоистичным и эгоцентричным, – такое обстоятельство не могло не внушить взрослым вполне обоснованной тревоги за настоящее и будущее дочери. Кстати, если вы думаете, что сегодня на Алину возводят напраслину обвиняемая мама и сочувствующий маме отчим, то это не так. Историю про «Джимми», и про школьный буллинг, и про то, что в семье никого не били и не истязали, подтверждает и старшая сестра Алины, живущая ныне с мужем в Краснодаре. Сестра готова быть допрошенной. Но её почему-то не допрашивают… Может, потому, что такие показания разрушают стройную версию следствия о жестокосердной мамаше?
Друг, разделавшейся со своей мамой
Очередной значимой «случайностью» можно назвать появление в 2021 году в окружении Алины и влияние молодого человека (назовём его Вольдемар), практически её ровесника, некоторое время назад переехавшего в Краснодарский край из Хабаровского. Этот юноша проживал в соседней станице, и членами его семьи были бабушка, дедушка и отец. Приятельские отношения между молодыми людьми, переросшие в юношескую влюблённость, должны были (так, по крайней мере, первоначально виделось Валерии и Геннадию), как-то привести девушку в чувство. Но нет: молодой человек, фактически вычеркнувший из своей жизни родную мать, обрёл необычайную силу воздействия на свою подругу. И, рискнём предположить, научил Алину, как ей поступить с матерью её собственной. Друг-Вольдемар не раз хвастливо заявлял при Валерии и Геннадию, как он «разделался» с матерью, которую лишили родительских прав по его заявлению, и как мать сегодня пытается вернуть сегодня его любовь (или внимание?), периодически посылая ему деньги. В ходе следствия, Валерия сообщила следователям из Комсомольска-на-Амуре, что у Алины был своего рода «сенсей» по имени Вольдермар, который сейчас живёт в Краснодарском крае. И который рассказывал, как он «уделал» свою мать, которая теперь лишена родительских прав. Но, как можно предположить, обязанности давать деньги своему сыну у матери остались. Кстати, незадолго до переезда из Краснодарского края в Хабаровский, Алина заявляла матери и отчиму о том, что собирается жить с Вольдемаром (в 15-то лет), однако, потом между влюблёнными что-то разладилось – и девочка поехала с мамой назад в Комсомольск. Впрочем, пока следственным путём эту версию проверять не хотят. Эта версия просто не укладывается в канву «следствия», где роли, похоже, уже расписаны: есть «истязающая» мать и «несчастная» дочь. Роли расписаны, финал предрешён?
«В Питере – жить!»
В принципе, осмелимся предположить, что история, которая привела к возбуждению уголовного дела, фактически укладывается в ту схему действий, которая могла быть применена к матери Алины. И об этой схеме Алина могла узнать от своего друга Вольдемара. Подтолкнуть к такому решению вполне мог случайно услышанный Алиной в июне 2021 года телефонный разговор между Валерией и Родионом. До того момента бухгалтерия исправительного учреждения, исполняя судебный приказ, своевременно удерживала и переводила Валерии алименты на содержание ребёнка. Но тогда сложилась какая-то ситуация, что график выплат оказался нарушенным. Образовалась задолженность. Валерия предположила возможность увольнения Родиона со службы (она не знала, что предельный возраст службы в уголовно-исполнительной системе продлили с 45 до 50 лет), а потому задала бывшему мужу вполне резонный вопрос: не оставил ли он службу, не уволился ли. И… узнала от Родиона, что тот собирается через какое-то время переезжать в Санкт-Петербург, где у его нынешней семьи имеется квартира. Так, можно сказать «случайно», информация о жилье в городе на Неве стала известна и Алине: во время диалога родных матери и отца она находилась в соседней комнате. Предположим, что итог мог быть вполне предсказуемым: интерес к тому, чтобы перебраться в столичный город, для девушки-подростка оказался куда сильнее желания возвращаться на Дальний Восток или в Краснодарский край. Питер – город-миллионник. Там хорошо. Не то, что станица в Краснодарском крае или постепенно угасающий «город Юности».
Вовремя подоспевший фельдшер
И «день гнева» настал. Напомним: «благодарного слушателя», кому можно было бы излить «наболевшее», Алина нашла в работнике детской поликлиники – фельдшере Анастасии М.
А случилось следующее. После осмотра, в ходе которого фельдшер М. не обнаружила у пациента Алины никакого серьёзного расстройства здоровья, девочка сообщила фельдшеру, что мама её бьёт. Фельдшер отнеслась к сообщению с пониманием и обратилась не в органы опеки, куда обычно обращаются в таких случаях, а прямиком позвонила в полицию. И не просто позвонила, а дождалась приехавшего наряда, передала девочку полицейским и даже наблюдала (по её собственным показаниям) за тем, как полицейские заходили в квартиру. Всё бы ничего, но в это время, наверное, её могли ждать другие пациенты. Но фельдшер, как человек с активной гражданской позицией, оказывала содействие полиции в изобличении мамы-«истязательницы». А теперь сделаем замечание, скажем так, общего порядка, вне привязки к личности конкретного медицинского работника: если вы, дорогие читатели, вызвали на дом детского врача, а врач вдруг оказался с активной жизненной позицией, наверное, нужно сразу вызывать и адвоката – вдруг следом приедет полиция с наручниками и Следком с уголовным делом?
Конечно, существуют медицинские инструкции, которые предписывают медицинским работникам в некоторых случаях обращаться в полицию, но… Смущает здесь не только то, что вполне вовремя (для дальнейшего уголовного дела) пришла фельдшер, которая не только поверила ребёнку, но и сразу вызвала полицию, а то, что доследственная проверка прошла в рекордные сроки. Буквально через несколько дней появился рапорт сотрудника МВД о том, что имеются признаки состава преступления – и на свет божий родилось уголовное дело об истязании. С учётом того, что полиция обычно очень долго проводит доследственные проверки, тут скорость работы полиции можно охарактеризовать, как «сверхоперативную».
Редакция одной из дальневосточных газет, увидев в рассматриваемых перипетиях не вполне заурядную ситуацию, направила в адрес прокурора Хабаровского края Николая Рябова жалобу. Ведь уже с первых дней производства по уголовному делу в отношении Валерии было понятным: расследование приобрело стойкий обвинительный характер.
В жалобе от 14 февраля 2022 г. на имя Николая Рябова редакция говорит о том, что объективность и беспристрастность расследования вызывают определённые сомнения. Показания Алины не подкреплены ни видео-, ни фото-, ни какими иными доказательствами. За период с 2014 года (момента переезда семьи в Краснодарский край) по начало августа 2021 года ни о каких конфликтах в семье нет данных ни в правоохранительных органах, ни в системах здравоохранения и опеки и попечительства. Семья считалась благополучной и не вызывавшей «интереса» у государственных структур. Не поступали «тревожные сигналы» и в период до отъезда семьи в Краснодарский край.
По сути, исходная информация об «избиении» 19 ноября 2021 года, да и об «истязании», поступила именно от Алины, была «ретранслирована» работником поликлиники, доведена до сведения полиции, а потом – передана в следственные органы системы Следственного комитета РФ для принятия процессуального решения. При этом едва ли можно говорить о доскональности полученной в ходе проверки следственным отделом информации. Дело в том, что у российского Следкома дела о преступлении против детей вообще находятся в приоритете. Та «ювенальная юстиция», за которую ратовал когда-то (теперь уже бывший) российский «детский» омбудсмен Павел Астахов, похоже, набирает силу. Похоже, что теперь детям безоговорочно верят, а родителям – так же безоговорочно не верят?
В своей жалобе сотрудники дальневосточной редакции отмечают и тот факт, что биологический отец Алины – действующий сотрудник правоохранительных органов. У которого могут быть контакты (формальные и неформальные) с представителями других силовых ведомств. Ну, почему бы не проверить в ходе следствия, не был случайно кто-то из лиц, причастных к возбуждению «истязательного» уголовного дела, ранее знаком между собой? Допустим, вместе учились, служили, пересекались в ходе неслужебной деятельности?
Есть и ещё один момент. Как отмечается в жалобе журналистов на имя Николая Рябова, традиционно порядок возбуждения уголовного дела таков. Потерпевший (или его законный представитель), будучи доставленным в орган дознания или следствия, пишет заявление о преступлении в отношении себя. С одной оговоркой: под заявлением ставится подпись о том, что заявитель предупреждён об ответственности за заведомо ложный донос по статье 306 УК РФ. Так вот, в нашем случае заявления о преступлении нет. Ни девочка, ни папа, ни фельдшер с активной гражданской позицией заявление не писали. И, соответственно, не давали подписки о том, что предупреждены о статье 306 УК РФ. Для возбуждения уголовного дела применена более «обтекаемая», хотя формально – вполне законная схема: телефонограмма фельдшера, рапорт сотрудника ОМВД – и вот уже возбуждено уголовное дело. И, если дело вдруг впоследствии развалится (на следствии или в суде), то, как предполагают журналисты, никто не может понести ответственности по ст. 306 УК РФ. Никто ведь о преступлении не заявлял! Ну, согласитесь, не правда ли, гениально?
Немного о фельдшерах, врачах-педиатрах и социальных сетях
Сегодня, как можно понять по имеющейся у нашей редакции информации, следственный орган может получить сведения обвинительного – по отношению к Валерии – характера информацию большей частью (если не всецело) только от фельдшера поликлиники Анастасии М., приходившей на осмотр «потерпевшей» Алины. Но при этом не учитывает, судя по всему, целого ряда обстоятельств.
Во-первых, фельдшер – в силу статуса среднего специального медицинского образования – ограничен в своих возможностях, поскольку не имеет диплома о высшем профессиональном образовании и поскольку ограничения в исполнении профессиональных функций установлены нормативно-распорядительными документами федерального уровня. Проще сказать: фельдшер имеет право делать НЕ ВСЁ, что допускается осуществлять настоящему врачу-педиатру. Но, как отметила сама обвиняемая Валерия, она в ноябре 2021 года вызывала своей дочери Алине именно врача-педиатра. То есть, лицо с высшим медицинским образованием. А пришла Анастасия М., которая является фельдшером. Вместо педиатра. То есть, если редакция правильно понимает, пришёл не врач, а фельдшер, который произвёл осмотр ребёнка, а затем вызвал полицию.
Во-вторых, несмотря на то, что в официальной (и размещённой в открытом доступе) информации от Детской городской больницы Комсомольска-на-Амуре говорится об Анастасии М. как о сотруднике со средним специальным образованием, окончившем Хабаровский государственный медицинский колледж, – на целом ряде специализированных, но имеющих возможность свободного ознакомления всем желающим, сайтах легко и просто обнаружить довольно странную (если не сказать иначе) информацию. Не только довольно странную, до абсурдности, формулировку: «фельдшер – врач-педиатр». Но и признание фельдшера «врачом-педиатром». Нелепость такого рода утверждений и, тем более, наделение работника не соответствующими его профессиональной подготовке функциями наводит на мысль о том, что такая несуразица – куда как более значительна, чем видится на первый взгляд, и может повлечь определённые правовые последствия – и для самого работника, и для людей, помогавших в утверждении работника на сегодняшней должности. У нашей редакции имеются скрины с тех сайтов, где Анастасия М. указана, как врач-педиатр. Вопрос лишь в том, может ли врачом-педиатром быть фельдшер?
Есть и другие непонятные моменты с фельдшером (или врачом-педиатром?) Анастасией М.. В некоторых соцсетях Анастасия М. указана, как Анастасия Т. С указанием аналогичных – день в день, месяц в месяц, год в год — дат рождения. То есть, мы видим тут очередные странности: сначала врач-педиатр на поверку оказывается фельдшером, а затем выясняется, что эта дама-фельдшер в разных соцсетях фигурирует под разными фамилиями. А это не какие-то там давно забытые страницы соцсетей – вполне актуальные, регулярно посещаемые. Да вот ещё одна беда: при одинаковых фото и датах рождения, у «М.» городом проживания является Комсомольск-на-Амуре, а у «Т.» – Хабаровск. Вот тут ключевой момент, который бы выяснить следователям – так перед нами кто: врач-педиатр? Фельдшер? Из Комсомольска? Или из Хабаровска? Это один человек? Или два разных? Что это за странное такое «раздвоение»?
И вот тут – ещё парочка странностей. Сначала фельдшер, осмотрев девочку, пишет в медицинской карте, что девочка вполне здорова и чувствует себя хорошо. Ни слова о побоях и «истязаниях». И тут же вызывает полицию, говоря о том, что девочку бьют. И неужели фельдшер не видит никаких «побойных» следов? И второе: в ходе следствия Валерия заявила ходатайство о допросе нескольких знакомых семьи, живущих в других городах, и готовых дать свои пояснения. Но следователь в этих ходатайствах отказал. Неправильные свидетели? Ненужные показания?
А, может, просто «истязательное» дело нужно передать для расследования из Комсомольска в Хабаровск, следователям «краевого звена»? Возможно, некоторые «связи», которые обвиняемая усмотрела в ходе расследования, просто «разомкнутся»? А там, глядишь, и назначат кое-кому комплексную психолого-психиатрическую экспертизу, чтобы установить, кто разговаривал с фельдшером – «Алина» или «Джимми»?
А то пока, похоже, мы видим схему, которая может в дальнейшем оказаться препятствием для воспитания детей не только в Хабаровске, но и вообще в России. Родила? Воспитала? Ребёнок жалуется? — С вещами на выход – и в тюрьму!
Редакция просит считать данную публикацию официальным запросом в СУ СКР по Хабаровскому краю
В распоряжении редакции также имеются скриншоты с разными фамилиями и разными городами проживания «фельдшера-педиатра»
Оставить комментарий