05.Мар.2025Женский портрет в казённом интерьере
05.Мар.2025
Зыбкость доказательственной базы – далеко не препятствие для содержания под стражей чиновницы из города Арсеньева
Выражение «казённый дом» начальник земельного отдела управления имущественных отношений администрации Арсеньевского городского округа П. слышала и ранее, но до поры до времени никак его не соотносила со своей жизнью. «Дом» – это то место, где она живёт, где её любят и ждут. «Работа» – это кабинет, который она занимает как начальник земельного отдела управления имущественных отношений администрации Арсеньевского городского округа. А что-то другое воспринималось как нечто странное и даже порой дикое, никак не соотносимое ни с домом, ни с работой. Однако…
Всё как-то неожиданно случилось в декабре 2024 года. Её, муниципальную служащую, не имевшую до того даже мелких нареканий из-за профессиональной деятельности, внезапно (по крайней мере, так ей это увиделось) задержали, а затем и водворили в камеру следственного изолятора. И за что? За то, что будто бы она, сговорившись с индивидуальной предпринимательницей и со своим бывшим супругом якобы оформили бесплатно в собственность на граждан, которым и так полагались данные участки бесплатно, а также она, сговорившись с индивидуальной предпринимательницей и со своим бывшим супругом пытались обмануть какого-то гражданина – ввести в заблуждение, чтобы он у кого-то выкупил землю, которую он мог и так получить.
Такое подозрение, а затем – и обвинение, выглядело более чем странно по разным причинам. И не в последнюю очередь – из-за того, что следователь предположил соучастие в её «обманной» деятельности экс-супруга. Того, с которым она, уже 7 лет как расторгла брак и с которым не поддерживает никаких отношений, хотя и сохранила «подаренную» ей при бракосочетании фамилию, да имеет общего с ним (хотя и относительно взрослого) сына, который к тому же в рассматриваемый следствием период находился вдалеке от родителей, поскольку проходил обучение на полном государственном обеспечении. Между тем, у её бывшего мужа сейчас – другая семья, другой ребенок и… другие интересы. Каждый выбрал свою дорогу в жизни, и пути их уже долгие годы никак не пересекаются.
О каких-таких «доброжелательных отношениях» П. с бывшим мужем заявляла сторона обвинения, выступая в поддержку ходатайства следователя об избрании в отношении подследственной меры пресечения в виде содержания под стражей? Остаётся только догадываться. Как и о том, был ли возможен какой-то сговор, какой-то умысел в принципе. Да и о чём…
В чём суть подозрений?
Из протокола задержания подозреваемого, что датирован 25 декабря 2024 года, возможно понять, что криминальной следствие видит деятельность П. в том, что она якобы в целях приобретения путём обмана права на земельные участки на территории города Арсеньева обеспечила оформление на граждан, которые не намеревались даже и владеть землёй, пользоваться и распоряжаться земельными участками, без проведения торгов, бесплатно, 4 земельных участков.
Также, как полагает следствие, П. с теми же бывшим мужем и с индивидуальным предпринимателем обманули представителей администрации Арсеньевского городского округа и обеспечили тем самым оформление на граждан ещё целого ряда земельных участков на территории города Арсеньева – в общем количестве 8 (восьми!) штук – в аренду. И, опять-таки по мысли следователя, эти земельные участки, обвиняемые намеревались продать представителю некоего ООО. Правда, планы эти так и не сбылись – бдительные и расторопные сотрудники правоохранительных органов сорвали осуществление таких коварных планов. Мошенничества не получилось, но покушение-то на него – вот оно…
Не мудрствуя лукаво, следствие усмотрело для того основания, и оба уголовных дела, первоначально возбуждённых как отдельные, были соединены в одно производство. Случилось это достопамятное событие 4 февраля 2025 года. Правда, произошло не совсем, с точки зрения стороны защиты П., безукоризненно, поскольку одно из уголовных дел возбуждено почти месяц спустя после заключения под стражу. На грани фола. Но, похоже, что суд, принимая решение о продлении срока её содержания под стражей, эту грань как-то не заметил. Может, Фемиде помешала повязка на глазах?…
Корреспондент нашего издания поприсутствовал на очередном заседании, где всем троим – П., её экс-супругу и индивидуальной предпринимательнице продляли срок содержания под стражей. Хотя судья Фрунзенского районного суда Владивостока Евгений Маслаков, имеющий за плечами солидный срок службы в должности следователя, а затем и внушительный стаж мирового судьи, слушал вроде бы внимательно и даже задавал вопросы по существу, исход получился вполне понятным – всех троих арестантов так и оставили под стражей. Хотя для двоих арестованных женщин их родственники сняли квартиры во Владивостоке, откуда те, в случае домашнего ареста, никак не доберутся до Арсеньева. А в Арсеньеве, по версии следствия, обе дамы могут как-то (гипотетически) повлиять на свидетелей.
Надо ещё заметить, что всех троих арестантов запихали в явно тесную судебную клетку, где подсудимым находиться было не совсем удобно.
Что ещё важного было озвучено в процессе, так это то, что некий «простой предприниматель», обратившийся в прокуратуру (с этого обращения, собственно и началась раскрутка уголовного дела), запросто мог зайти к тогдашнему мэру Арсеньева (теперь там глава города сменился), чтобы поговорить о невозможности получить земельный участок. Интересно, у всех ли арсеньевцев настолько простой вход к первым лицам мэрии? И почему тогдашний мэр лично не решил «змельный» вопрос коммерсанта?
Также из зачитанных показаний коммерсанта в суде можно было узнать, что его, среди прочего, интересовал тот земельный участок, на котором ранее находилось кладбище японских военнопленных. Просто интересно – каким бизнесом можно заниматься на территории бывшего кладбища?
«Умысел и корысть»? Сказано громко, но неубедительно
Вернувшись к сказанному немного ранее, обратим внимание на корыстные побуждения чиновницы П., которые следствие считает послужило мотивом для сговора бывших супругов. Из исследованных в ходе судебного заседания доказательств, в которых решительно не учитывается отсутствие отношений между подследственной и её бывшим мужем (а в силу этого обстоятельства – и вероятность, стремящаяся к нулю, сговора между ними), вытекают крайне странные выводы о каком-то «непосредственном участии в поиске и представлении… данных о земельных участках и лицах» (тех самых, кто имеет статус льготников с вытекающими отсюда правовыми последствиями).
Обращаясь к суду, П. обратила внимание на то, что поименованные в обвинении земельные участки (и аренда, и собственность) поставлены на кадастровый учёт уже после обращения граждан в Управление имущественных отношений администрации Арсеньевского городского округа. Формирование и постановка на кадастровый учёт истребуемых земельных участках осуществляется самими гражданами-заявителями, а никак не муниципальными служащими… Или, может быть, следователю и представителю прокуратуры не хватило специальных знаний в этом вопросе? А это незнание и породило абсурдное обвинение в передаче сведений, поскольку у П. и возможностей-то таких не было… Но, чтобы это изначально понять, а затем приложить к ситуации, нужно было бы разобраться, а не «вешать всех собак» на обвиняемое лицо.
Портретное «скотство», или «О чём говорят свидетели»
Нелепость обвинений, проистекающих из элементарного неведения (чтобы владеть ситуацией, надо, как минимум, быть профессионалом), – это ещё далеко не всё, что сопровождает процесс уголовного преследования П. на этапе предварительного следствия. Но есть и другие «странности». Самой крупной из них является «история с фотографиями». Та самая, которая наводит на мысль о возможном лжесвидетельстве так называемых свидетелей Г. и Ж. Если они, один в один, слово в слово, описывают приметы девушки (женщины), выносившей им документы, и делают акцент на причёске сотрудницы администрации, то это побуждает серьёзно задуматься.
«Тонкость» заключается в том, что один из свидетелей называет время событий (его пребывание в администрации городского округа) как произошедшее в конце лета — начале осени 2022 года, когда он имел возможность видеть П. всего один (!) раз, да и то запомнил её с причёской «каре». Тогда как есть документальные данные о том, что в тот период она носила длинные волосы, а никак не короткую стрижку (последний из названных вариант причёски появился у П. в период января-февраля 2023 года, но никак не ранее. Поэтому данные свидетели, «опознавшие» в работавшей с ними сотруднице администрации именно П., либо одновременно забыли её портретные черты, или их одновременно же спутали с кем-то другим (намеренно или неумышленно – тот ещё вопрос), или… исказили информацию, что вполне укладывается в диспозицию статьи 307 УК РФ, устанавливающей ответственность за лжесвидетельство.
В очередном заседании, где П. продлили срок содержания под стражей, её адвокаты указали – родственники обвиняемой просили сделать осмотр телефона её матери, где хранятся фотографии. На их фото видно, что ещё в начале 2023 года она с длинными волосами. Но следователь не хочет осматривать телефон и знакомиться с фото. Свидетелю верят «на слово». Вообще, из последнего судебного заседания, где П. продлили срок содержания под стражей, можно сделать отдельный цитатник. Так, например. Следователь из краевого СУ СК в ходе полемики с адвокатами заявил, что экс-супруг П.: «…находил инвалидов и заставлял их писать заявления о выдаче земельных участков». Это вызвало законное возмущение адвокатов всех обвиняемых – «прямо «заставлял»? Стоит ли ожидать объективности от такого хода следствия?
Пока – не «точка». Пока – «многоточие»…
Из всей этой истории сегодня преждевременно делать какие-то выводы. Однако некоторыми наблюдениями и размышлениями поделиться возможно.
Следствие продолжается и, что более чем очевидно, «идёт по обвинительному уклону». При этом находятся у стороны обвинения основания (далеко не «железобетонные»!) возможной виновности П. и, соответственно, объясняющие «необходимость» её содержания под стражей. Нахождение в стенах СИЗО, что вполне понятно, негативно сказывается на состоянии здоровья. Режим тут явно не санаторно-курортный.
Есть ли основания предполагать, что она могла быть как-то причастна к сделкам, в которых её обвиняют? П. полагает, что, в принципе, могла выдать потерпевшему документы, но лишь в том случае, если он обращался официально и только в соответствии с действующим регламентом оказания муниципальных услуг.
Что же лежит в основе решения о содержании под стражей? Практически только одно – утверждения «потерпевшего». А каким-то образом увязывать действия П. с возможными действиями бывшего супруга – это никак и ничем не доказывается.
Оставить комментарий