09.Мар.2022«Материнство как истязание»: куда и когда приедет «улита» ювенальной юстиции?
09.Мар.2022
Расследование дела об «истязании» вызывает всё больше вопросов
Следователи забыли осмотреть место преступления?
Как мы сообщали 23 февраля 2022 г. в публикации «Материнство как истязание, или Ювенальная юстиция от комсомольских следователей», в Комсомольске-на-Амуре следственный отдел Следственного управления Следственного комитета РФ по Хабаровскому краю и Еврейской автономной области продолжает расследование уголовного дела о якобы совершённом жительницей города в отношении дочери-подростка преступлении. Правда, по ходу расследования с течением времени возникает всё больше вопросов.
Один из них (поставим его на первое место) – о том, по какой причине в течение почти что двух с половиной месяцев со времени конфликта так и не был произведён осмотр места происшествия, на которое указывала потерпевшая Алина (здесь и далее имена действующих лиц изменены). Неужели с 19 ноября 2021 года, когда якобы имела место конфронтация между девушкой-подростком и её матерью Валерией, или даже с 16 декабря 2021 года, когда было вынесено постановление о возбуждении уголовного дела, следствие не нашло нескольких часов для того, чтобы произвести это процессуальное действие? В самом-то деле, кто или что мешает по сей день выехать на место и оформить надлежащий в таких случаях протокол? (Хотя насколько объективно и точно возможно что-то фиксировать по прошествии упущенного безвозвратно времени?)
Столь же непонятна, с точки зрения здравого смысла, а не только тактики следственных действий, медлительность, препятствующая проверке на месте показаний участников событий. И не просто – «под протокол», а при проводимой по такому случаю видеофиксации.
Действительно, как возможно убедиться, насколько позволяют (или, напротив, не позволяют) габариты кухни в «хрущёвке» размещаться и, тем более, активно жестикулировать находящимся там людям? Ведь установленная в помещении мебель, бытовая техника и утварь существенно уменьшают, фактически вдвое, полезную площадь и без того мизерной по габаритам кухни, сводя её чуть более чем до двух квадратных метров. Где уж тут размахнуться и нанести те удары, о которых то и дело твердит потерпевшая? Где и как ей упасть, если она утверждает, что какие-то повреждения (и вред здоровью – соответственно) получила именно в этом помещении? А может, соприкосновение, в том числе – и непроизвольное, с какими-либо предметами оставило какие-то следы не только на теле потерпевшей, но и на её одежде, на самих предметах? Одежда же могла испачкаться, порваться, а на предметах образоваться сколы, царапины, вмятины и т.п.
Неужели следствию «не интересны» подробности, возможно ли получение травм именно в этом месте квартиры, именно вследствие тех обстоятельств, на которые указывает потерпевшая? А возможно ли допустить, что травмы получены при каких-то иных ситуациях и именно в жилище (если они действительно были, а не придуманы, ведь, если сказать в травмпункте о головных болях, о тошноте и некоторых других симптомах, можно и без какого-то дополнительного обследования «получить» диагноз: сотрясение головного мозга)?
Не менее проблематичным, как видится со стороны, и процесс доказывания других эпизодов якобы имевших место «избиений», о которых «вдруг вспомнила» потерпевшая. Ведь в квалифицирующих признаках преступления значится неоднократность деяния, иначе же всё обвинение в истязании «сыплется» и требует иной правовой квалификации.
Такое «отсутствие интереса», сдаётся, преследует всё ту же цель – обвинение, а никак не выяснение истины. И именно этой цели, как можно понять, служит и отклонение – одного за другим – целого ряда ходатайств. Ведь, получив свидетельские показания в защиту сегодняшней подозреваемой, очень сложно выстроить линию обвинения. А людям, знающим и Валерию, и её семью в течение многих лет, есть что сказать. И по причине отклонения ходатайств Валерии пришлось обращаться с жалобой в прокуратуру г. Комсомольск-на-Амуре. (На момент подготовки настоящей публикации ответ надзорного ведомства находился на рассмотрении).
Проверка показаний участников событий с видеофиксацией призвана удостовериться не только во множестве деталей (в частности, в том, какие места в помещении занимали участники, как они двигались, где и какие предметы располагались, какое травмирующее воздействие могли или не могли оказать на потерпевшего и т.п. и т.д.). С помощью такой проверки можно убедиться в правдивости показаний, которые были ранее даны действующими лицами конфликта. Впрочем, о чём речь – об экскурсе для неискушённого читателя? Или об «азбучных истинах» для мастеров расследования, каковыми, очевидно, полагают себя сотрудники правоохранительного ведомства в городе Юности?
«Детский фельдшер», «исчезнувшая запись» и другие «неудобные» вопросы к следствию
Собственно, непонятно и другое. Например, где же обещанная аудиозапись с номера «112», на который якобы звонила Алина? Согласно последним данным, в истории с записью, которая вроде бы есть, а вроде бы её и нет, уже по обращению из соседнего региона, будут разбираться сотрудники хабаровского управления ФСБ. Кстати, хабаровский Минздрав со своей стороны начал проверку того, как же так получилось, что в Комсомольске-на-Амуре врачей-педиатров (с высшим образованием) подменяют теперь фельдшеры (без высшего образования). Нет, в ситуации с «фельдшерами-которые-не-врачи», предположим, есть один плюс, если такой фельдшер приходит для того, чтобы в рамках, например, «ювенальной юстиции», вызвать наряд полиции по устному обращению ребёнка, направленного против родителей. С точки зрения формирования нужного количества материалов для возбуждения уголовных дел, наверное, такой фельдшер – человек просто незаменимый. А вот с точки зрения того, что детишкам должен оказывать профессиональную лечебную помощь всё-таки врач, а не фельдшер – можно поспорить с той традицией, которая, похоже, насаждается в Комсомольске, где вместо детского врача спокойно приходит «детский фельдшер». Кстати, господа (и дамы) читатели: «детского фельдшера» в природе не существует – это образ речи, ну и некая «параллельная реальность» медицины Комсомольска-на-Амуре.
Но одно радует. Как следует из ответа, поступившего приморским журналистам из хабаровского Следкома, дело взято на контроль в краевом управлении. Скажем так, теперь «творческого прочтения» уголовного и уголовно-процессуального законодательства, возможно, станет меньше. А то мы уже чуть не поверили, что в Комсомольске уже существует свой УПК – слава богу, ответ из Хабаровска подоспел, выяснилось, что закон – он и в Хабаровском крае, и в Москве, и в Рязани – один и тот же…
Продолжение следует…
Оставить комментарий